— Ну ладно, значит все-таки уехал домой, хотя говорил, что не может. Скажи, что сейчас приду.
— Там еще телефонограмма есть.
— Оставь.
Я тут же пошел в правление, чтобы быстрее закончить дела с инженером из Бухареста. Потом мне надо было заглянуть, как идет уборка гороха, оттуда в овечий загон, а уж потом домой поесть. Инженер начал меня расспрашивать, требовать разные бумажки, стал их крутить-вертеть. Я просто кипел от нетерпения, а уйти нельзя.
— Товарищ инженер, — говорю, — ты из министерства и знаешь свои обязанности, но и у меня есть свои. Твой севооборот может подождать, а у меня начало уборки. Нет у меня сейчас времени заниматься севооборотом. Подожди нашего агронома, а до той поры делай, что тебе вздумается. Можешь прогуляться, можешь отдохнуть, — вот тебе ключи от комнаты в доме для приезжих. Или поухаживай за кассиршей, — ты молодой, и она молодая. А меня оставь в покое. Давай подпишу тебе командировку, что пробыл у нас двое суток, а я пошел, — у меня дела: надо посмотреть, как идет уборка гороха.
А он весь побагровел и закипел:
— Товарищ председатель, как ты со мной разговариваешь! Я — представитель Управления сельскохозяйственных кооперативов министерства и…
Тут я подумал, что человек, верно, устал, и взял малость помягче:
— Ты человек или не человек? Можешь ты понять меня?..
— Я-то понимаю, да что я могу поделать? — отвечает. — После обеда я должен быть в Кырлибабе, завтра в Извоареле, послезавтра в Фырлишине, а на следующий день в Бухаресте. Ты хочешь, чтобы я разорвался на части или чтобы меня прогнали со службы?
Побыл я еще с ним немного, а потом извинился по-хорошему и смылся в овощеводческую бригаду. Не успел я поговорить и десяти минут с бригадиром, как вижу Нистора, парнишку из нашей футбольной команды. Бежит будто на тренировке.
— Товарищ председатель, к телефону, из района. Прямо сейчас. Ожидают у аппарата.
— Кого это черт угораздил встать в такую рань?
— Из финансового отдела.
— Опять! Вот сумасшедшие! Который час? А, шесть с половиной. Как раз у них начало рабочего дня. Ладно, иду.
Говорю бригадиру, что скоро вернусь, и бегу вместе с Нистором. А бегу, потому как знаю, что речь пойдет о запутанных финансовых делах. Сам дьявол не разберется, кто виноват в этой путанице. Зато я должен разобраться, а то попаду за решетку. И дело-то ясное как божий день, но эти бумажные души затеряли какие-то документы и целых два месяца мне из-за этого не дают ни минуты покоя. Прибегаем. У телефона сам начальник финотдела.
— Тоадор, садись в поезд, забирай с собой все дела, счетовода в придачу и дуй к нам — в район.
— Нынче никак не могу, — лопни мои глаза!
— Обязательно… Еще вчера из области нас запрашивали по телефону по этому делу… Так что приезжай во что бы то ни стало.
— Не могу, не слышишь, что ли? — зарычал я в трубку. — Мне надо убирать хлеб, а вы тут со своими бумагами на мою голову!..
— Смотри, дело твое. Можешь рычать, сколько тебе угодно. Но учти, до установления истинного виновника вся ответственность на вас. А мне не хотелось бы навещать тебя в тюрьме.
Что мне оставалось делать? Смотрю на часы — семь. Поезд — через двадцать минут. Пока я говорил по телефону, у правления остановилась машина из районного комитета партии. В ней сидит заведующий сельскохозяйственным отделом вместе с каким-то молодым человеком.
— Эй, доброе утро, Тодерикэ. Как дела? Что нового? Уборку начали или нет? Со мною товарищ из центральной газеты. Из «Скынтеи». Хочет написать о вас.
— Товарищ Сырбу, сейчас у меня нет времени даже взглянуть на него, не то что побеседовать. Лечу в район. Счетовод, ты готов? Живо, а то опоздаем на поезд.
— Почему ты не едешь на своем грузовике? — спрашивает Сырбу.
— Что? Сейчас? Подумай сам, куда мне важнее сейчас послать в первую очередь грузовик? Дай мне твою машину. Я тебе тут же назад пришлю.
— Никак не могу. Мне надо все полевые станы объехать.
— Ясно. Поехали, счетовод!
Оставили мы их одних, — пусть разбираются как сумеют. На станцию прибежали к самому отходу поезда. Едва поспели купить билеты. Ну, а о том, чтобы забежать домой, сказать жене, что поесть мне некогда и перехвачу что-нибудь в районе, нечего было и думать. Всю дорогу со счетоводом приводили в порядок документы. В тысячный раз просмотрели их с начала до конца, — все ясно как день! Только для финотдела они — темный лес!
— Если и на этот раз не удастся им все объяснить, — говорю я счетоводу, — тогда сам, по своей золе, пойду к прокурору и попрошу, чтобы меня арестовали.
В четверть девятого мы были в финотделе. Входим к тому, кто нас вызывал. Никого!