— Ну, как? — спрашиваю.
— Плохо.
— А что?
— Как видишь. Скарлат вроде уже разобрался в нашем деле, но и к нему нагрянула какая-то проверка сверху, не знаю, по какому вопросу. Сказал мне подождать. Вот я и жду.
— Пойдем пообедаем. К черту все бумажки. Сложи их, и пошли. Придем после обеда. Они еще будут работать.
Не успели мы выйти, как опять звонит телефон. А телефон, по-моему, — это еще более дьявольское изобретение.
— Тебя, председатель.
— Ох!..
У телефона агроном. Он поехал верхом в МТС. Разыскал директора, где-то его откопал.
— Директор ни за что не хочет давать жатки. Говорит, пускай Милотин ему даст письменное указание. Без бумажки перед самим господом богом не склонится. Мол, опять район вмешивается и меняет ему план. Сходи к Милотину, проси его, колоти, души, — только добейся от него нужной бумажки.
— Ладно, — говорю как приговоренный к смерти. — Так и быть! Схожу еще раз к Милотину.
Возвращаюсь к счетоводу и говорю, что не могу с ним пообедать, что с жатками, черт бы их побрал, ничего не получается. Черные от злости, спускаемся по лестнице. Навстречу нам, перепрыгивая через пять ступенек — младший лейтенант.
Вышли на улицу. Закурили. И тут слышу сзади голос:
— Не вы ли председатель из Оарбы?
Поворачиваю голову и вижу младшего лейтенанта, запыхавшегося и взмыленного как лошадь, того самого, которого мы встретили на лестнице.
— Я председатель, — отвечаю.
— Товарищ председатель, разрешите представиться! Младший лейтенант Аксенте Визитиу! Приказ от капитана не возвращаться без характеристики. Так что, прошу, не подводите меня. Срочно нужно. Сами знаете, как в военном деле. Пошли к нам. Там быстро напишете, подпишете, — через десять минут все будет готово.
Говорю счетоводу:
— Задержи Милотина, пока я не приду. Если он не захочет сидеть, хоть ноги ему переломай, что хочешь, то и делай, только чтобы он никуда не ушел! Видишь, люди пропадают без характеристики!.. Пошли…
Возвратившись из военкомата, вижу, что счетовод поджидает меня на скамеечке у входа, в тени. Я сразу понял, что дела плохи.
— Нет Милотина. Исчез. Растаял. Что будем делать?
— Давай перекусим, — говорю я, — чтобы его утешить, хотя есть мне хотелось, как мертвому танцевать. Через силу выпил кружку пива. А счетовод все заправляется и меня потчует. Я же чувствую, что вот-вот лопну от злости. Да и как не лопнуть, товарищ секретарь, когда у меня на носу уборка, а мне приходится терять такой дорогой, можно сказать золотой день, в районе, и сам не знаю, по чьей милости. Приходится торчать в пивной с кружкой пива перед носом. А кругом люди веселятся, и нет у них никаких забот.
Всю вторую половину дня я гонялся за Милотиным. И дома его искал. Жена не знала, куда он пошел. Может, взял удочку и под видом, что едет куда-то по делам, уселся где-нибудь под тенистой ракитой и пялит глаза на воду. Есть у него такая привычка!..
Вот так и прошел мой сегодняшний день. Поэтому я тебя и побеспокоил, товарищ секретарь. Прошу мне помочь. У товарища Скарлата нет пшеницы на полях, но у него тоже свои обязанности. Капитан тоже свой долг выполняет, а то, что он попросил у меня, — сущий пустяк. А что мне делать с жатками? Зачем директору МТС обязательно нужна бумажка? Что он — не верит мне, нам?.. Я виню Милотина, а может, он и не виноват?
Но кто же виноват, что я даром потерял целый день? Я сам? Может, я не умею правильно использовать время. Я все-таки думаю, было бы лучше, если бы меня оставили в покое до окончания жатвы. Чтоб не звонили мне по телефону, чтоб не донимали меня разные инспекторы! Чтоб не отрывали меня и дали возможность заняться хозяйством. А как закончу уборку — пусть все наваливаются на мою голову! Это другое дело. Тогда пускай делают со мной что хотят. Тогда я буду встречать их с хлебом нового урожая.
Вот такие дела, товарищ секретарь. Прости меня, ежели я оторвал тебя от дел, но, сам знаешь, я только в райкоме успокою свою душу. Мог ли я не зайти к тебе и не рассказать о своих напастях? Знаю, что отсюда я выйду с новыми силами. Будь добр, который теперь час?
Перевод с румынского П. Павлова.
АУРЕЛ МИХАЛЕ
ТРЕВОЖНЫЕ НОЧИ
Молдавский фронт проходил по гребням бесконечных отлогих холмов, опустошенных войной, выжженных солнцем. Налево от наших позиций брустверы тянулись насколько хватало глаз в сторону Хелештиень и поймы Серета, а направо их извилистая линия поднималась к Тыргу Фрумос, шла вдоль железной дороги прямо к Подул Илоий и Яссам. Кругом вся земля была изрезана траншеями, разворочена снарядами, испещрена глубокими желтоватыми окопами, где временами сверкала на солнце сталь штыков.