Пынзару пришлось прервать свой рассказ: вдруг он распластался на земле. Мы тоже поглубже улеглись в укрытиях, стараясь различить что-нибудь в темноте. Видно, что-то померещилось немцам, иначе в подобную ночь, когда не было ни малейшего ветерка, они не открыли бы такого мощного, ураганного огня. Вся земля содрогалась. Воздух зловеще свистел, пламя взрывов постепенно разгоняло мрак ночи, пока не стало видно все как днем. В течение нескольких минут тысячи и тысячи снарядов обрушились огненной лавиной на русские позиции.
Обстрел так же внезапно кончился, как и начался. Перестали свистеть пули. Стихли вдали раскаты взрывов. Глубже и непроглядней стала темнота.
— Проверка пушек! — пробормотал Жерка. — Стреляют по заданным ориентирам…
— Ничего подобного, — возразил Кэлин. — Боятся… Испытывают русских!
— Да ну их к черту! — выругался Чоча. — Пынзару, давай дальше!
Пынзару приподнялся и продолжал:
— Бицэ вернулся через неделю опять с тем же связным. Когда он снова встретился с офицером, тот его спросил: «Ну как, товарищ Бицэ?» В лагере он встретился со всеми ребятами и теперь признался, что ошибался, что слух об убийстве пленных чистая ложь. «Ну как, товарищ Бицэ, все еще хотите вернуться?» — подмигнул ему офицер. Бицэ так растерялся, что сразу не нашел что ответить. Под конец тихим голосом он осмелился сказать: «О своих я беспокоюсь, господин офицер. Сердцем я слаб, не выдержу разлуки, скучать буду». — «Ну что ж, уезжать так уезжать», — сочувственно говорит офицер. Позвал связного и приказал ему: «Ночью возьмете товарища Бицэ и проведете его через линию фронта… Проводите его до нашей передовой, а там отпустите!»
— Да что ты говоришь? — удивленно, одним духом выпалил Чоча.
— Пынзару, ты врешь! — с недоверием, укоризненно крикнул Жерка.
— Лопни мои глаза, если я вру! — заверил шепотом Пынзару. — Вы только послушайте, что было дальше. Когда пришел час расставанья, офицер пожал руку Бицэ и говорит ему: «Желаю здравствовать, товарищ Бицэ! Кто знает, может, увидимся после войны!» — «Дай бог, — ответил ему Бицэ. — Приходите тогда к нам, дорогим гостем будете, господин офицер!» Так они попрощались. В ту же ночь Бицэ появился перед нашими траншеями с поднятыми руками. Когда его увидели наши, то перекрестились, словно Бицэ вернулся с того света. Офицерам он наврал, что убежал из лагеря. Но солдатам он рассказал чистую правду. Через несколько дней он скрылся в лесу… а солдаты нового взвода, в котором он теперь служил, все до одного перешли к русским!
Когда шепот Пынзару смолк, нас опять поразила стоящая вокруг тишина. Боясь ее нарушить, мы лежали затаив дыхание. Только мысли бурно роились у нас в голове, сомнения наши рассеивались, и нам открывалось много нового, волнующего.
Тьма, окутавшая русские позиции, казалась нам теперь не такой непроницаемой и таинственной. И мы все смотрели туда со смутным, волнующим, еще нетвердым чувством надежды.
— Черт бы его побрал! — неожиданно буркнул Чоча. — Надо же было дураку вернуться!
На том кончился наш разговор. К рассвету мы отошли назад в глубь поля.
Теперь мы боялись не того, что нас заметят русские или настигнут их пули. Нам страшно было заглянуть в нашу измученную душу, где все рушилось.
Следующий день показался нам бесконечным. Мы томились, как заключенные в карцере. Последние события — бегство Наны и рассказ Пынзару — пробуждали одни и те же мысли, вернее догадки, которые больше нас не пугали. Медленно раскрывалась перед нами правда о нашей жизни, о судьбах войны. Свет этой правды был ослепителен, и мы не сразу поверили в нее.