Оттуда доносится шум: там с возмущением обсуждают рассказ Балинта, как его встретил Кеше. Они просто не верят, что Кеше вообще может что-нибудь изобрести, и называют Балинта тряпкой: как мог он молча проглотить оскорбление! Сразу видно — вегетарианец: нет в нем настоящей крови! Дежё Балинт не протестует. Он думает про себя, что у него и без того довольно идей: стоит ли спорить, если одну-другую украдет недоумок, что любит покрасоваться в чужих перьях. Ну и пускай Петер Кеше остается с этой единственной идеей, а у него, Балинта, в голове уже созрел новый замысел — создать универсальный деревообрабатывающий станок, который будет одновременно распиливать, строгать, долбить, фальцевать и даже сверлить детали. Дома, в свободное время, он уже работает над чертежами, и, когда страна сможет позволить себе такую роскошь — переплавить старые станки на металл, он достанет свой проект из стола. Зачем ему спорить с Петером Кеше? Но все же он с нетерпением ждет, что сделает Кеше с его идеей. Сможет ли он ее осуществить?
А испуганный Кеше спешит к дяде Михайке и просит у него помощи. Оправдывается: он, мол, рабочий без квалификации. Дядя Михайка очень внимательно выслушивает его. Пяток карандашных наконечников, высунувшихся из его кармана, кажется, тоже вслушиваются в слова Кеше. Старый механик вдруг выпрямляется и швыряет на пол свою выцветшую кепку.
— Хорошая у тебя голова, Петер! — кричит он. — Сегодня же сколотим твой конвейер. Положись на меня. Главное — идея! А остальное само собой приложится.
Вечером они начинают делать конвейер. Работают всю ночь напролет. К удивлению Кеше, с ними остается и Балинт. Поначалу только так путается под ногами, словно ждет, когда они запнутся. Но затем не выдерживает и начинает сыпать предложениями — одно лучше другого. К утру станки, расположенные друг за другом, уже связывает подпертый стойками конвейер, превращая весь этот машинный ряд как бы в один длинный агрегат. Теперь совсем ненужны подавальщик и подборщик. Один из них может встать у фуговального станка, возле Яноша Борзы, а другой возьмет проволочную щетку и будет очищать каждую доску от опасного для ножей песка и проверять — нет ли в ней осколков гранат. Конвейер отлично перемещает детали.
В соседних цехах диву дались. Заводской комитет на вечер назначил общее собрание рабочих, чтобы передать вымпел победителя в соревновании Петеру Кеше. Дядя Михайка то и дело пожимает ему руку. Выполнен и его пункт в договоре соревнования. Теперь из-под фуговальных ножей доски выходят гладкими, как зеркало. Но вот Кеше почему-то беспокоен и мрачен. Кроме дяди Михайки из механического цеха, никто не пришел его поздравить. Даже из его собственной бригады. Да и не в радость были бы ему их поздравления, когда он чувствует, что изобретение принадлежит не ему. У него такое чувство, какое он испытывал, будучи школьником, когда пришел на экзамены в материнских ботинках на высоких каблуках (других у него не было). А остальные ребята сидели обутые как следует.
К вечеру его дурное настроение и беспокойство еще возросли. Понаехали корреспонденты с фотографом, — пришли побеседовать с Кеше, чтобы статью о нем написать, фотографию в газете напечатать. А Кеше прячется от них за штабелями досок. Не смеет он показаться на глаза и собравшимся рабочим. На лбу выступает пот. Кеше снова злится на Дежё Балинта. Не понимает он этого человека. Почему он позволил обокрасть себя? Дал ему присвоить изобретение? А под конец еще сам помогал делать конвейер! Может быть, он хотел этим показать, какой он необыкновенный человек? Или ему действительно было важно только, чтобы усовершенствование удалось, пошло на пользу заводу и стране. Значит, есть и такие люди? А разве я не могу быть таким? Даже честностью превзошел меня этот Балинт? «Нет! — гневно подумал он. — Нет, черт меня побери!» Он решительно выбрался из-за штабелей, оттолкнул пришедших за ним рабочих и направился прямо к председателю завкома, стоящему в центре большой группы ожидающих. Засучив рукава с протертыми локтями, он отводит его в сторону.
— Послушай, товарищ Калар! Ты лучше не упоминай на собрании моего имени. Или уж прямо называй меня вором. А я сбегу куда-нибудь с глаз долой.
Шандор Калар даже попятился назад от изумления, когда услыхал от Кеше откровенное, беспощадное саморазоблачение.
— Н-да, здорово ты дров наломал! Как же нам теперь выбраться из этой лужи? Мы же о тебе повсюду растрезвонили. Может быть, уже и до столицы слух о тебе дошел!
— Надо внести поправку, а там пусть мне хоть голову свернут! — кричит Кеше.