— Гм, да… — пробормотал я.
— Ты что-то сказал, дядя?
— Кто, я? Нет, я ничего не сказал… Я только подумал, что площадь, на которой находится карусель, совсем близко отсюда. Пройдусь-ка я туда и приведу домой астронома и уважаемого Михэицэ… Ничего не поделаешь, Смэрэндица. Ведь ты Золушка и должна примириться со своей судьбой…
Золушка вздохнула, покорно улыбнулась и взяла меня под руку. Мы вышли из сада, окутанного золотой паутиной весны, и медленно прошли под цветущими черешнями.
Я еще издали увидел карусель. Ее хозяин, облаченный в грубую суконную одежду, задумчиво стоял у толстого столба, того, что посередине, там, где механизм ворота. Как видно, в надежде на безоблачное небо и сияние солнца, он прикидывал, сколько сегодня выручит. Время было раннее, предобеденное, и обычные клиенты еще не покинули своих очагов. Около неподвижной карусели не было ни души. В конце площади, около калитки с навесом, ведущей во двор господина Валентина Попеску, бывшего преподавателя латинского языка, а теперь пенсионера, я увидел нашего астронома. Костин что-то пылко доказывал своему собеседнику — по-видимому, воспевал в пламенных речах владычество своих звезд. Вдруг моя племянница Смэрэндица ахнула. Я быстро к ней повернулся, увидел, что она порозовела от стыда, проследил за ее взглядом и сразу понял, в чем дело.
В тени полотняного шатра, недалеко от хозяина карусели, облаченного в плотный суконный костюм, на рыжем скакуне спокойно и задумчиво сидел Михэицэ. Когда мы подошли ближе, он нас увидел, весь как-то просветлел и ласково улыбнулся матери. Носком туфли он нащупал стремя деревянной лошадки, спешился и помчался к нам, вытянув вперед ручонки. Астроном сразу же прервал беседу с господином Валентином Попеску и тоже подошел к нам.
Золушка мягко упрекнула мужа:
— Как же ты мог оставить ребенка одного?
— Что-нибудь случилось? — встревожился Костин. — Я дал мальчику несколько лей, чтобы он покатался, как только пустят карусель, а сам пошел поговорить с господином Попеску. Правда, наша беседа затянулась.
Мальчик поднял к отцу свой выпуклый лоб и глаза в золотых крапинках:
— Когда ты пошел к господину Попеску, я отдал хозяину два лея и сел верхом на рыжего коня. Он мне очень нравится.
Золушка взволнованно посмотрела на меня, ломая пальцы.
— Михэицэ, — ласково начал ему выговаривать отец, нагнувшись к ребенку, — ты должен был подождать, пока карусель начнет крутиться.
Ребенок не сводил с нас своих глаз, голубых, как весеннее небо.
— Я ехал верхом на рыжем коне, — ответил он, — и ускакал далеко-далеко, в те края, о которых мне рассказывала бабка Иоана.
Золушка попыталась мне объяснить, кто такая бабка Иоана. Я же пошел ей навстречу: взяв мальчика за руку, притянул его к себе и очень серьезно спросил:
— Расскажи, Михэицэ, красиво там, где ты побывал?
— Ну конечно, — улыбаясь, ответил ребенок. — Я заплатил хозяину сколько положено и путешествовал на коне. Там все очень красиво.
— Да, да, ты прав, — спокойно подтвердил я. — Добраться в края сказочных добрых молодцев можно и до того, как соберется народ, и вовсе не обязательно, чтобы карусель вертелась. В конце концов, у хозяина карусели только деревянные лошадки, а ты мчался на настоящем коне.
— Правда, дедушка! — радостно подтвердил ребенок. — А вот когда я странствовал, то очень жалел, что не взял с собой маму.
Прижимая к себе мальчика правой рукой, я взял левой за руку племянницу.
— Смэрэндица, — сказал я ей серьезно, — речистые и спортивные дети, всезнающие умники никогда не найдут волшебной шапки из «Тысячи и одной ночи». Твой сын нашел ее.
— А тебе, родной, — взволнованно добавил я, кладя руку на голову Михэицэ, — дано мечтать, значит изредка ты будешь счастлив.
Золушка нагнулась к своему мальчику и молча поцеловала его задумчивые глаза.
Перевод с румынского А. Садецкого.
ЗАХАРИЯ СТАНКУ
СПАСАТЕЛЬНЫЕ ЛОДКИ
Сугробы — как дома́. Снег кончился, а солнца все нет. Дома мы, собравшись в кучку, торчим у печки, пока не надоест. Сидим, сидим… Прямо осточертело! Потом натягиваем на себя лохмотья и выходим понемножку на улицу. Переминаемся с ноги на ногу, даже бегаем. Когда бегаем, согреваемся. Везде протоптали дорожки. Так проходит время. Иногда вечером зайдет сторож из примэрии, постучит палкой в калитку. Собаки яростно бросаются на него.