— Что же это такое? — вскипел он. — Человека бьют кнутом. Слыханное ли дело? В наше-то время! И почему этот несчастный не ответил обидчику тем же? Кнутовище о двух концах, да и кулак есть у каждого человека!
Фенеш перевернул густо исписанный лист тетрадной бумаги. В конце письма стояла подпись: «Ференц Сакач, крестьянин-бедняк».
Но ведь село у них большое, живут там четыре тысячи человек! Разве упомнишь всех крестьян-бедняков?
Заявление это совсем расстроило и разозлило Фенеша. Ну что за беспомощное существо этот Сакач, который позволяет так обращаться с собой. Казалось, кто-то из далекого страшного прошлого взывал к нему: «Дорогие товарищи, не бросайте меня, возьмите с собой!»
— Товарищ Капор! — крикнул он в соседнюю комнату. — Кто принес заявление?
— Которое?
— Ну, этого самого Ференца Сакача.
— Не знаю, — отвечал скучающим голосом бухгалтер.
Фенеш нахмурился, достал очки. Обычно он пользовался очками только по вечерам, но сейчас, словно ожидая от очков помощи, он, в виде исключения, надел их на нос и снова принялся читать заявление:
«…Обидно, что товарищ Дудаш отказал мне: «Нет у тебя земли, поэтому мы не можем принять тебя в колсельхоз». Но я проверял: есть у меня немного пшеницы, жалко, не знаю сколько. Надо бы ее, товарищи, смерить. Ежели нужно, я сдам в кооператив пшеницу. Потому как я очень хочу жить в колсельхозе. А здесь меня по утрам кормят мамалыгой, в обед тюрей, а вечером — опять мамалыгой; вот уже два года, как мне не доводилось есть яичницы — хотя бы из двух яичек. Хозяин говорит: яйца, мол, нужно отдавать государству для товарообмена. Продает он их втридорога, и, когда придет домой с базара, бумажник у него вот-вот лопнет от денег… Я ему как-то пожаловался, что зимой обморозил руки и теперь их каждый раз ломит в непогоду. А хозяин и говорит: «У меня тоже ноги обморожены. Еще в первую мировую войну. Но вот видишь — ничего со мной не случилось. Так что все это пустяки». А ведь я — тоже человек, хоть хозяин обращается со мною, как с последней собакой… Поэтому очень прошу вас, примите меня в колсельхоз. У меня еще и с семьей трудности. Правда, старуха моя уже не работница. Она даже во время еды засыпает, но сам-то я уж буду стараться. Я всегда был честный человек, непьющий и в фашистских партиях не состоявший».
Теперь Фенеш решительно ничего не понимал.
«…Что это за человек, который не знает, сколько у него пшеницы? Наверное, какой-нибудь дурачок!»
— Товарищ Капор! — сердито крикнул он бухгалтеру и пошел в соседнюю комнату. — Кто же все-таки принес вот это заявление?
Бухгалтер, сунув голову в несгораемый шкаф, все еще рылся в лежавших там бумагах. Не вылезая из шкафа, Капор объяснил, что заявление принесла какая-то старуха, но кто она такая, он не знает, потому что ему некогда пялить глаза на всех, кто сюда приходит.
— Вот именно! Человек приходит, а ты даже взглянуть на него не хочешь, — буркнул председатель и вышел во двор. Спросил у сторожа. Тот обиделся, сказал, что заявление от имени какого-то Сакача принести не могли по той причине, что он, сторож, помнит всех, кто приходил в правление колсельхоза, и пускай не возводят на него напраслины, будто он не следит за воротами.
Можно было бы спросить Антала Дудаша, но того послали в город на учебу. Сегодня утром он уже уехал на курсы бригадиров.
Час спустя Фенеш отправился к председателю сельсовета. Ему-то уж положено знать, — на то он и председатель, — что делается в селе.
— Коллега, скажи, кто бы это мог написать такое заявление? Доставай-ка свои списки!
«Коллега» посмотрел на исписанный лист бумаги, повертел его в руках, поскреб в затылке карандашом.
— Я и без списков знаю, кто живет у нас в селе, — возразил он. — Могу тебе всех в алфавитном порядке перечислить с начала и с конца: как тебе будет угодно. Только такого человека у нас на селе нет. Есть, правда, один мужичок по фамилии Сакач, так ты и сам его хорошо знаешь. А кроме того, он не Ференц, а Янош. И не бедняк, а середняк.
Фенеш с недовольным видом убрал в карман заявление. Его раздражало спокойствие председателя сельсовета, его уверенность, что он действительно все знает, что в селе все в порядке.
— Может быть, ты его случайно упустил?
Председатель закрыл глаза, чуть насмешливо улыбнулся и покачал головой: такое, мол, невозможно.
— А вот, выходит, — возможно! — сердито бросил Фенеш. — Если человек пишет, значит, это и в самом деле случилось. Только где? С кем? И у кого! С крестьянином-бедняком, товарищ председатель! Если бы ты так же хорошо знал живых людей, как знаешь свои списки, такого заявления нам бы не написали!