Теперь и жена Симеона забеспокоилась, а что делать — ума не приложит.
— Может, пойти на почту, там спросить? — сказала она.
— Незачем тебе ходить, Антон сбегает.
На почте Антону сказали, что Симеон позвонил с дороги, нашел, мол, место разрыва, закончит работу не скоро. — Только странно, — добавил дежурный, — что с тех пор от него ни слуху ни духу. Прошло уж два часа…
— Видать, что-то случилось, иначе быть не может, — закончил Антон. — Я лучше пойду поищу его, своими глазами увижу.
— И мы пойдем! — вскинулись обе женщины.
По дороге они встретили Гиоаку. От него несло цуйкой.
— Я вышел после ужина и повстречался с Многоземельным. Теперь моя Анна задаст мне жару. А вы куда собрались на ночь глядя?
— Симеон домой не возвратился.
— Как так? Уж не случилось ли что с ним?! Пойду-ка и я с вами! — испугался Гиоака.
Не теряя времени, они пошли по середине улицы и, выйдя за околицу, прошагали еще километра два-три.
Дождь уже перестал, но дорогу совсем развезло — сплошные лужи и колдобины, да и темень была такая, что зги не видать. В пути никого. Антон освещал фонариком все телеграфные столбы и прислушивался к каждому шороху.
— Здесь! Видно, здесь он работал! — вдруг вскрикнул Гиоака. Он споткнулся о валяющиеся телефонные провода и упал.
Однако вокруг по-прежнему царило молчание, дорога была пустынна, а до соседнего села предстояло пройти еще километров пять. По обеим сторонам дороги высились старые акации. Так шли они ощупью от одного столба к другому, на каждом шагу останавливаясь и прислушиваясь.
— Тише! Стонет кто-то! — вдруг шепнула Финика.
— Он! — вскрикнула София, жена Симеона, и они побежали к столбу, рухнувшему не на дорогу, а прямо на поле. Теперь стон раздавался совсем рядом, и они увидели, что Симеон лежит под столбом. Гиоака и Антон с большим трудом распутали ремень, которым Симеон привязал себя к столбу, приподняли столб, вытащили Симеона, на руках перенесли его и положили на обочину дороги. Женщины причитали, но Симеон не пришел в себя. Он лежал без сознания и только стонал.
— Я сбегаю в деревню за подводой, — предложил Гиоака.
— Привези и врача! — крикнул Антон.
— Ладно, ладно! — отозвался Гиоака, убегая в темноту.
В тусклом свете фонарика оставшиеся увидели, что не только лицо Симеона залито кровью, но и вся грудь намокла от крови, текущей изо рта. Нога и рука — переломаны. Никто не знал, что предпринять, никому еще не приходилось иметь дело с такими страшными увечьями. Испуганные и беспомощные, склонились они над Симеоном, прислушиваясь к его стонам. Наконец послышался шум подъезжающей повозки. Тучи, пролившиеся дождем, начали рассеиваться. Красноватый серп месяца опустился над холмами, словно вонзив свое острие в черную вершину самого высокого из них. Повозка остановилась, и из нее вышли врач, секретарь парторганизации, милиционер и еще двое мужчин. Врач наклонился над Симеоном, попытался привести его в чувство и тут же убедился, что при падении со столба он сильно разбил голову..
— Он потерял много крови, — заявил врач, — и его нужно немедленно доставить в больницу. Необходимо срочно сделать переливание крови.
Гиоака взял записку у секретаря парторганизации и вместе с раненым и врачом поехал в телеге на поиски грузовика. Около рухнувшего столба остались секретарь парторганизации, Антон, женщины, милиционер и двое почтовых служащих.
— Здесь дело нечисто… — пробормотал секретарь. Между тем милиционер осматривал место, где стоял столб. Он тут же подозвал остальных и показал им, что столб почти у самого основания наполовину подпилен. В ярком свете фонаря все было ясно видно. Столб подпилен с таким расчетом, что должен был рухнуть, как только кто-нибудь на него влезет. Вдобавок, его поддерживала с одной стороны толстая проволока, а с другой — единственный оставшийся неперерезанным телефонный провод. Быть может, столб свалился бы и раньше, едва Симеон полез бы на него, но тот стал карабкаться со стороны, противоположной надрезу, и взобрался до самой верхушки. Видать, столб рухнул, когда Симеон добрался до верху и для большей безопасности прикрепил себя кожаным ремнем. Чтобы проверить крепление, он, вероятно, дернулся всем телом, — столб треснул, упал и придавил привязанного к нему человека.
— Ясно, — раздраженно пробормотал секретарь парторганизации, — для меня ясно все, что здесь произошло. Это устроили те, которые боялись, что Симеон слишком часто ездит в Бухарест…
Милиционер попросил всех не говорить никому ни слова о том, что они здесь видели, а если их спросят, что стряслось, пусть скажут: Симеон, мол, был под хмельком, полез на подгнивший столб, и тот рухнул.