Со временем он приобрел себе постоянный круг покупателей и еще более постоянный круг поставщиков. Так, прежние староста и председатель временного комитета были у него в долгу, да и теперешний председатель сельсовета не отставал от них, а Шолтуз, секретарь партийной организации, пребывал в полном неведении. Пилу никто не мешал заниматься своими делишками, и деревенские жители считали его полезным человеком.
Позже, когда районные магазины стали свободно отпускать товары, которые Пилу продавал «из-под полы», он не переменил своего занятия: снизив цены поставщикам краденых товаров и обеспечив себе таким образом прибыль, он продавал теперь товары дешевле, чем в магазинах, конкурируя с государством.
Комсомольцы во главе с Ленуцей Датку все время собирались «поставить вопрос о Пилу», но не знали, «перед кем его ставить».
Один милиционер под влиянием Ленуцы пытался выследить Пилу. Но тот пронюхал об этом и некоторое время не высовывал из дому носа. Зато вместо него действовали другие — его высокопоставленные сообщники во главе с бывшим председателем сельсовета: милиционер-комсомолец в течение одной ночи был повышен в чине и переведен на работу в Бая-Маре…
Кирикэ смотрел то на Турку, то на Пилу, то на Нетя и ждал своего часа. То есть того момента, когда он, собрав все необходимые данные, крикнет наконец: «Все! Хватит! Зовите милицию!»
А данных действительно было уже много.
Как только ягнята Пилу прошли, инвалид, а за ним и все крестьяне, подошли к Турку.
— За сколько он их купил? — спросил Турку хромого, показывая на ягнят.
Безбородый Геб, услышав этот вопрос, бросил ягнят посреди дороги и подошел, чтобы продемонстрировать Турку обычными вздохами и покачиванием головы свою полную солидарность с Пилу.
Инвалид равнодушно назвал цену, обещанную толстяком Безбородому.
— Мы даем больше…
— У нас не принято продавать на килограммы! — сухо заявил хромой.
— Я не сказал, что мы будем покупать на вес, хотя это было бы выгоднее для вас и нам легче… но раз уж нельзя, мы заплатим за штуку… Идет?
— Ну и мошенники!
— Теперь насчет цены, — продолжал Турку, не обращая внимания на Пилу. — Мы рассчитали так, чтобы она была как можно ближе к государственной… Так что, может, мы и «мошенники», но мы заплатим больше, чем он…
И, показав локтем на Пилу, Турку добавил:
— …который, видать, честнее честного, раз вы придаете ему ягнят себе в убыток, а он зарабатывает на вашей шкуре. Не правда, что ли?
— Говори, сколько дадите… — потребовал Пилу. Турку задумался на минуту, глядя на крестьян, которые с заметным волнением ждали его ответа.
Почувствовав, что «его час» приближается, Кирикэ поспешно застегнул свою куртку, удивляясь, что не может сдержать дрожи в руках. У него уже не оставалось никаких сомнений: цена, названная Пилу, была прямым грабительством, так что Турку, новый «посредник», шел уже по протоптанной дорожке, — он собирался переманить крестьян на свою сторону, пообещав им за штуку на десять — двадцать бань больше.
Когда же Турку назвал свою цену (почти вдвое большую, чем та, какую давал Пилу), Кирикэ судорожно глотнул слюну и быстрее прежнего с дрожью в руках одним резким движением расстегнул куртку.
Стоя за спиной Турку, Дрон и Нетя, точно ошпаренные, переругивались, обмениваясь знаками:
— Вот тебе и твой человек! — упрекал Нетя Дрона.
— Да нет, это ты все на него надеялся! — огрызался Дрон.
Инвалид, слышавший, как торговались между собой Пилу и Василикэ Геб, не ожидал, что его переговоры с бригадой закончатся так быстро и увенчаются такой победой. Повернувшись к своим односельчанам, он очутился лицом к лицу с Пинтя Датку, и оба погрузились в молчаливое раздумье.