— А вы повторяете, как попугай, чему вас обучили. Есть и другие люди, кроме ваших социалистов. Они тоже за правду стоят. Они весь мир переделают.
— Ишь куда хватил, умник какой. Расскажи-ка и мне, дураку, что это за люди.
— Была охота время терять! Чего вас учить? Вас завтра на свете не будет.
— И то правда. На что мне разные бредни.
Келза лег на койку, отвернулся к стене и заснул. Разбудил его новый сосед.
— Вставайте, есть будем.
— Неохота мне есть. Кушайте сами на здоровье. Зачем мне? Я уже труп.
— Вот смешной человек. Повесят его завтра, а то и послезавтра, а он уже сегодня от еды отказывается. И не стыдно?
Поднялся Келза с койки, но был сердит: навязался, леший, на мою голову, не дает покою.
— Поем, однако…
Еще до суда привезла Келзе баба шесть колбас и два больших сыра. Парень ел с жадностью, будто его целый год голодом морили. Келза радовался и все ему подкладывал.
— А где ваши вещи?
— Нет у меня вещей. Я не буржуй, чтобы сундуки за собой возил.
— А кто ж вы такой?
— Я? Человек. Я же вам объяснял.
— Всякий — человек.
— Ну да!
— А за что вы сидите? За что ваших повесили?
— За то, что мы правды хотели. Вот так. А повесили их за убийство и ограбление купца-еврея, за убийство двух офицеров, и еще за кражу денег из монопольки, А мне ничего «пришить» не могли. Ребята не выдали, на суде показали, что первый раз меня видят. Да к тому же прикинулся я сумасшедшим.
— Так ваши офицеров тоже убивают?
— Нам безразлично, кого убивать. Мы убиваем тех, кто нам мешает.
— Как это мешает?
— Мешает жить. Каждый имеет право жить по-человечески. Вот, к примеру, идет голодный, заходит в лавку, здоровается вежливо и берет себе, скажем, колбасы. Лавочник орет: «Плати!» А я ему: «Не могу, голодный я, потому и беру». Он мне по шее, а я его по черепу. Ну, крики, полиция. Расправимся с полицией, и делу конец. Когда бы все так поступали, все бы пошло по-другому.
— Ну, положим, с голоду, ладно. А купца-то за что?
— Узнали мы, что на руках у купца большие деньги имеются. Вот и решили втроем на эти денежки пожить спокойно годок — худо у нас дела тогда шли.
— Как это, спокойно пожить?
— Да так, как умные люди живут. Буржуй всю жизнь с самого рождения ничего не делает, а простому человеку нельзя и год отдохнуть? Хотели мы поехать в Вену. Собирались издать там такую брошюрку агитационную. Есть у нас в Вене один товарищ, писатель, ну и еще несколько знакомых.
— И много ж отняли у купца денег?
— Четыре тысячи восемьсот рублей.
— Ой-о-ей!
— Сначала просили мы его, чтобы отдал по-хорошему. Купец ни в какую. Ну и пришлось его прикончить.
— А дальше что? Куда вы с такими-то деньгами?
С огромным любопытством слушал парня Войтек, как в детстве слушал страшные сказки.
— Никуда мы так и не уехали. Попался сразу же один из наших. Избили его, посадили в кутузку, а деньги в полиции отобрал у него начальник.
Согласился один тут за пятьдесят рублей передать от нас письмецо начальнику. Написал я в записке, что мы предлагаем ему взять из всех денег пятьсот рублей, а взамен требуем освободить арестованного и вернуть ему остальные, иначе — смерть. Послушался, отпустил арестованного. Собрались мы было отчалить, как вдруг узнаем,, что вернул он дружку нашему только двести рублей вместо тысячи. Убили мы начальника, но денег не нашли. Пристрелили еще двух полицейских, чтобы не помешали нам спокойно уйти. Уходили мы лесом. Набрели по дороге на погорельцев-евреев. Весь городок сгорел дотла, нужда кругом, горе, остались люди под открытым небом. Раздали мы им все наши деньги, осталось у нас рублей сто.
Удивился Войтек, что так обернулось дело. «Врет все малый», — подумал про себя, а вслух спросил:
— Вы, стало быть, раскаялись? Или как?
— При чем тут раскаяние? Люди в беде, надо их выручить. Делим, мы, значит, деньги, а они орут, толкаются, чуть друг друга не передушили. А тут, откуда ни возьмись, двое верховых, офицеры, и с ними две дамы. На пожарище полюбоваться приехали. Там верстах в десяти от городка артиллерия стояла. Ну, мы им любоваться не мешаем. Подъехали они к нам, остановили коней и смотрят, как мы деньги людям раздаем.
— Кто такие? — спрашивают у нас.
— Люди, — отвечаем.
— А деньги откуда? Где паспорта? Да это бунтовщики! А ну, руки вверх!
Чего захотели! Один из них револьвер вынул. Ну, уложили мы обоих. Дамочки с лошадей свалились от страха. Искали нас потом по всей округе, облаву устроили. Отсиживались мы в лесу с неделю, чуть с голоду не передохли.