Он был уверен в себе, не сомневался, что сумеет завтра держаться мужественно и спокойно. Нет, он не доставит радости палачам в свои последние минуты. На этой мысли о завтрашнем необходимом мужестве и обрывалась цепь логических рассуждений. Дальше начиналась пустота, ничто. Необозримое пространство, бесконечность, не умещающаяся в сознании. Когда же была та комната? Когда же был ксендз? Сегодня, недавно. Ах нет, нет — очень давно.
Давно, очень давно мечется он, нащупывает концы сбившихся в клубок мыслей, напрягает все силы, чтобы охватить взглядом бесконечность, постичь истину. А она не дается, отметает доводы разума, насмехается над твердыми решениями. Ежеминутно убеждал он себя: незачем ломать голову, это недоступно человеческому сознанию, никто до той истины не докопался. И ежеминутно падал в черную бездну, выплывал и погружался снова. Новый, уже совсем твердый, казалось бы, вывод, короткая, но прочная зацепка за что-нибудь реальное, житейское, за какой-нибудь пустяк — о, теперь все неважно! — и снова сумасшедшая работа мысли, поиски формулы, знака, которые хотя бы навели на след. Работа то и дело прерывалась, ибо суть все время ускользала. На пути к цели он все время натыкался на множество мелких, никчемных фактов и фактиков, которые, словно в насмешку, путались под ногами. События, очень давние и недостойные того, чтобы о них помнить, нахально лезли теперь в голову. Какие-то абсурдные сцены, бессмыслицы возникали именно в тот момент, когда ему казалось, что он уже справляется со своей неслыханно трудной задачей, и уже вот-вот взойдет, ступит ногой на ту вершину, откуда видно все.
Он не умел мыслить философски, не родился мыслителем, а жизнь складывалась так, что он верно служил Делу; всегда недоставало времени вести разные абстрактные беседы. Поэтому так ему было сейчас трудно осмыслять большие, вечные проблемы жизни и смерти, добра и зла, а к тому же он не задавался специально этими вопросами, они сами явились и терзали его, и он бился над ними и не находил облегчения. Однако стоило ему сделать попытку отвертеться, устраниться от них, как они принимали грозный вид, и он был вынужден возвращаться к своей трудной умственной работе.
Он ужасно устал от этих бесплодных усилий; все найденные им ответы, все четкие формулировки поглощала та пустыня, неоглядная пустыня, где нет даже эха.
Еще минуту назад казавшаяся столь ужасной, истина становилась теперь предметом некоего схоластического спора, отнюдь не сверхъестественной загадкой, каких много являлось к нему в эту камеру. Правда, почти уже осознанная, снова отдалялась. Мысли уже не обгоняли одна другую с лихорадочной торопливостью; он все чаще сбивался на обочину, не спеша к своей главной цели и задерживаясь взглядом на предметах и событиях второстепенных, транжиря свое драгоценное, оставшееся ему жить время. Однако тут же натыкался на хорошо теперь известный ему факт — завтра я должен умереть, — и тогда пробуждалось в нем робкое сомнение.
Задавленный тяжестью разум силился примирить непримиримое, связать воедино понятия противоречивые и взаимно друг друга исключающие. Все они существовали тут же — одно противоречие, а рядом другое; они отталкивались, сближались и отталкивались снова. В каком-то дальнем закоулке мозга шевелилась тревога, рвались тонкие нити, связующие между собой реальные явления. Ослабла бдительность — суровый страж рассудка, захлопнулись наглухо двери, ведущие в сокровищницу памяти. Это было состояние, подобное тому, когда человек начинает засыпать. Но он бодрствовал.
Он бодрствовал и пустил свободно блуждать мысли, они разбрелись во все стороны под покровом мглы, которая заволокла сознание. Реальный мир существовал лишь предположительно, отраженный нечетко, в странных видениях и образах.
…Он идет по какой-то улице и кто-то бросает в него камнями. Камни со свистом пролетают над головой, отскакивают, ударившись о землю. Он идет, ускоряет шаг и не оглядывается назад, будто не замечает преследователей. Камни свистят, ничего, пусть думают, что я испугался, а я не боюсь, просто не хочу обращать внимание, пока не попали; боль в плече — попали. Все равно не оглянусь! Камни летят со свистом, позади люди, кричат, насмехаются…