Что же это за немилосердный, что за чудовищно долгий сон!.. Казалось, что на этих полях он провел всю свою жизнь. Не одну, а громадное множество жизней. Сколько раз он умирал здесь, сколько раз воскресал снова! А что было раньше, он не помнит. Как из густого дыма доносятся далекие знакомые голоса. Кричат, говорят ему что-то быстро, перебивая один другого, а дети жалобно хнычут, плачут. Это сон… Они хотят разбудить его. Он помогает им как может и, растроганный их добротой, сам плачет. Но голоса отдаляются, глохнут, стихают. Он снова остается один, покинутый…
Нет, не один!
Вот они, уже вылезают все трое! Распластываются и ползут к нему, на локтях, на коленях, на животах. Ни один не поднимет головы, они двигаются прямо на него, как три слепых пресмыкающихся, три широкие каски пашут землю козырьками, локти шевелятся тяжело, неуклюже, словно лапы земноводных чудовищ; кажется, что немцы лежат и гребут землю на месте, но они растут у него на глазах и приближаются с каждым мгновением.
Исчезли. Какое счастье!
Но он уже понимает, что это значит. Они заползли в яму, спрятались, чтобы передохнуть. Дужар встает на колени и долго, старательно примеряется — наконец бросает. Попал, наверняка! Но в то же самое мгновение его граната вылетает из ямы, с шумом проносится у него над головой и взрывается совсем рядом. Он замер. Старательно считает секунды, выжидает, выжидает — теперь они уже не успеют отбросить следующую. И только когда его заливает холодный пот страха, оттого что она может взорваться у него в руках, он бросает. Граната взрывается в полете — на полпути до тех. Скверно!
Очень скверно, потому что они уже вылезают — движутся на него три железных башки — и, кажется, теперь быстрее, ловчей. Дужар опускается глубже в свою яму, сердце в нем мечется, спотыкается в разбеге, замирает. Он смотрит сквозь узкую щель между двумя простреленными мешками с землей, и страх наваливается на него. У него дрожат руки, немеют пальцы, им не удержать гранаты. Трое ползущих немцев гипнотизируют его. Он впадает в тупое оцепенение, упускает время, последние секунды, отпущенные ему для спасения, — через минуту будет слишком поздно…
Тройка разделяется. Тот, правый, с краю, должен обогнуть труп, который лежит у него поперек пути, спокойный, безразличный ко всему, и Дужар завидует трупу… Средний немец уже вытягивает длинный нож и берет его в зубы… Жуткое бессилие страха… Немец, ползущий с ножом в зубах, приковывает к себе его взгляд. Те двое исчезают, а может, и вообще не существуют, потому что у них нет ни голов, ни лиц, только каски. Лишь один остается врагом, несущим смерть. Бешеные, угрюмые глаза смотрят на него с беспощадной жестокостью…
Он поднимает руки вверх, над мешками с песком: Дужар сдается. Но достаточно одного взгляда на немца с ножом… Нет, этот не будет с ним церемониться, этот не будет брать его в плен.
Поднимает голову немец с правой стороны — в лице безграничное, смертельное изнеможение. Глянет на него украдкой из-под каски немец с левой стороны — и покажет лицо, исковерканное конвульсивной судорогой, обнажит свой нескрываемый страх. А третий не сводит с него жутких глаз, парализует его своей ненавистью. И Дужар уже чувствует в себе холод длинного клинка, его насквозь пронзает последняя боль, и Дужар умирает. Но рука Дужара шарит в широкой сумке, ищет — это уже последняя. Он бросает наугад… Грохот взрыва глухой, как будто далекий…
Он выглядывает осторожно. Один лежит на боку, скорченный, раздавленный как червяк. Другой валяется вверх животом. Третий — тот, с ножом — копошится, загребает землю, сучит ногами… Все медленнее, все слабее… Затих…
И прежде чем Дужар сообразил, что произошло, он уже знает, что теперь-то и начинается самое страшное… Он все знает наперед, — сколько раз уже мучил его этот сон! Лучше не смотреть. Он закрывает глаза и старается думать о чем-нибудь другом. Хоровод картин проносится вокруг. Темная зелень виноградника на солнце, цветущее персиковое дерево, распятое на стене, утка с утятами в пруду, а на берегу двое детей, мальчик и девочка, бегут, щебеча… Жюль! Анетта!
Пропали. В клубах пыли один за другим мчатся грузовики, набитые людьми. Земля дрожит. Он считает автомобили и все время сбивается — такое их множество. Он напряженно ждет чего-то, внимательно всматривается, но все плывет у него в глазах, а в голове невыносимый хаос. Это продолжается долго, его охватывает непреодолимая усталость, каждую минуту он может заснуть. Он будит сам себя, поднимает поникшую голову, таращит глаза, полные сна и едкой пыли. Наконец он замечает, узнает. Он громко кричит, как только может громко, хочет догнать, но грузовик уже проехал, а за ним десять других, сто других…