— Ты уже видела его, — сказал он с легкой хрипотцой.
— Да.
— Расскажи мне что-нибудь о нем…
— Сейчас не хочется, — с усилием сказала она.
— А мне хочется.
Она усталым движением провела рукой по лбу.
— Что тебе сказать?.. С виду он очень неплохой парень, очень симпатичный… И самое главное — хорошо воспитанный…
— Как он одевается?
— Не бойся — он не стиляга, — сказала она. — Одевается хорошо, но скромно… Мне он показался разумным и сдержанным.
— Ты уверена? — с сомнением спросил он.
— Неужели ты такого плохого мнения о своей дочери? — спросила она. — Ведь она выросла и воспитывалась в твоем доме…
— Не знаю, где она воспиталась! — мрачно заметил он.
На том и закончился разговор. На следующее утро дочь вышла из своей комнаты немного ранее обычного. Увидев за столом отца, она уселась напротив, молчаливая и замкнутая. Но он чувствовал, что она пришла поговорить с ним.
— Папа, вечером я приведу его к нам, чтобы познакомить вас, — промолвила она наконец. — Если ты не будешь с ним любезен, я навсегда уйду из дому.
— Я не из любезных, — сухо сказал он.
— Ты будешь любезным! Иначе…
Голос ее задрожал и осекся. Она молчала, бледная и подурневшая, с застывшим от напряжения лицом. И он молчал, пораженный внезапно раскрывшейся перед ним правдой. Дочь оказалась слабее своих родителей. И не только слабее, но, возможно, и неказистей.
— Я не знал, что ты так невоздержанна! — сказал он, поморщившись. — Это безобразно!
— Ты понял меня?
— Очень хорошо понял. Удивительно только, что тебе ничуть не стыдно…
Она резко поднялась и ушла в кухню. Он глядел ей вслед, словно видел впервые. Неужели она на самом деле дурнушка? Нет, не может быть. А все-таки?.. Может быть, кожа грубовата или фигурой не вышла? Нет, фигура у нее неплохая. А глаза, бесспорно, даже красивы. Его черствое сердце увлажнилось внезапной жалостью. Дочь, наверное, мучится и робеет, пытается найти поддержку хотя бы в своей семье, но не находит. Силенок, наверное, ей не хватает, чтобы самой справиться с положением.
Люди не могут жить одни!
Но в тот вечер, когда молодой человек ушел, он вернулся в свою комнату, хмурый и суровый, как никогда. Встав у окна, он вдохнул раскрытым ртом теплый, пахнущий бензином воздух и с отвращением отступил в сторону. Когда вошла жена, он резко обернулся к ней.
— Он не мужчина!.. Это пресмыкающееся!
— Тише! — испуганно воскликнула она, хотя в доме, кроме них, никого не было. И тотчас лицо ее преобразилось. Такой ожесточенной и злой он никогда ее не видел.
— Ты просто невыносим! — глухо, но резко сказала она. — Разве ты не видел его собственными глазами? Красивый, воспитанный молодой человек! Он делает честь твоему дому!
— И пресмыкающиеся бывают красивыми, — язвительно заметил он. — Например, полозы. Да, да — полозы бывают на редкость красивыми; ты их не видела. Питаются маленькими мышками и сосут чужих коров. Об этом-то ты, наверное, слышала…
Она с возмущением глядела на него.
— Постыдись, Евтим! — сказала она. — На самом деле! Ты просто пристрастен. Мне, напротив, молодой человек очень нравится.
— Ты не понимаешь! — уныло сказал он. — Ничего не понимаешь… Как, по твоему, — почему они хотят жить у нас?
— Разве ты против? — удивленно спросила она.
— Это совсем другой вопрос! Но почему он хочет? Настоящий мужчина не пойдет жить к жене!
Она так расхохоталась, что он замер от неожиданности.
— Какой же ты ребенок! — сказала она. — Господи, и зачем только я слушаю тебя…
— И не нужно, — мрачно заметил он. — А сейчас принеси мне таз с водой…
Недуг этот начался с тех пор, как он вышел оттуда. Стоит сильно поволноваться, как руки и ноги взмокают от пота. Впоследствии он сам придумал спасительное средство. Немного погодя разгневанный мужчина, подобный утренней звезде, смиренно сидел на кровати, свесив белые ноги в таз с водой. Он мыл их, потирая друг о друга, не смея наклониться. Для него это было все равно что наклониться над краем пропасти. Жена терпеливо стояла рядом с полотенцем в руках. Наконец он вынул ноги из воды, мрачно поглядел на нее и сказал:
— Как ты не понимаешь, что он чужой для нас! Может быть, я ничего толком не знаю, но уж это органически чувствую!
Она с огорчением поглядела на него.
— Тот, кто смотрит на людей с таким подозрением, становится чужим для всех, — тихо сказала она.
— Не желаю больше разговаривать! — перебил он. — Поступайте, как знаете. Но я не хочу, чтобы вы меня впутывали в свои дела.