— Искра! — тихо сказал он. — Искра, что с тобой, моя девочка?
Она мгновенно повернулась к нему, будто на невидимой оси. Он увидел искаженное гримасой лицо, налитые кровью глаза с диким нечеловеческим страданием уставились на него. Увидев отца, она отшатнулась к стене. Внезапный ужас еще более исказил ее мокрое от слез лицо.
— Уйди, уйди, уйди! — еле пролепетала она непослушными губами. — Сейчас же уходи!
— Искра, прошу тебя! — проговорил он сиплым, сдавленным голосом.
Взгляд его затуманился. А когда в глазах прояснилось, лицо ее неузнаваемо преобразилось. Судорожно напряженные мускулы расслабли, только выпяченные губы все еще трепетали неудержимой дрожью. Она смотрела на него лихорадочными, полными безумной надежды глазами.
— Папа! — всхлипнула она, бросаясь к нему в объятия.
Потрясенный, он держал в руках легкое, исхудавшее тело — тело своей дочери, которого он не касался даже кончиком пальцев с тех пор, как она перестала быть младенцем.
— Папа! — рыдала она. — Приведи его ко мне, папочка, прошу тебя! Верни его мне!
Все вокруг завертелось у него перед глазами и снова застыло, мертвое и неподвижное. Нет, не мертвое, почему мертвое, ведь он жив и, слава богу, все тоже живы.
— Папочка, умоляю тебя!
— Успокойся, моя девочка, успокойся! — приговаривал он, сам понемногу успокаиваясь. — Конечно, верну его…
Она резко повернулась.
— Ты дал слово!
— Ну конечно! Но ты должна хоть немного успокоиться и рассказать мне все, чего я не знаю.
Снова дикая, безумная надежда тенью скользнула в ее взгляде.
— Но я спокойна, разве ты не видишь — я совсем спокойна! — лихорадочно забормотала она и вдруг расхохоталась — сухим, жутким смехом.
— Вижу, вижу! — сказал он в смятении.
— Чего тебе рассказать?
— Скажи мне — ты виделась с ним после той ночи?
Она как бы призадумалась, но он заметил, как мороз пробежал у нее по коже.
— Видела его… Вчера вечером видела там… Он сказал, что не вернется… Ты его страшно обидел, поэтому он не хочет… Папа, видишь, ты виноват, потому что обидел его…
— Да, конечно, я виноват, — бормотал он в смущении. — Может быть, ненамеренно… но я виноват. И я обещаю привести его — в этом ты можешь быть уверена…
Она по-прежнему смотрела на него с надеждой, но уже не с такой слепой и неистовой.
— Ты сейчас же должен встретиться с ним!
— Конечно, откладывать не буду…
— А ты знаешь где?
— Не знаю… то есть да, знаю… В ресторане.
— Нет, не там! Сейчас он играет в баре, замещает своего товарища.
— Да, понимаю…
Встав, он пошатнулся, но шаги его прозвучали твердо и уверенно. Жена, скрестив на груди руки, ждала его в своей комнате. Он лишь машинально отметил про себя, как осунулось ее застывшее в отчаянии лицо. После увиденного в соседней комнате уже ничто не могло тронуть его.
— Как она? — еле выговорила жена.
— Ничего, — сказал он. — Нервы… Пройдет…
— Не в нервах дело! — выкрикнула она. — Ничего ты не понимаешь! Она любит его!
— Да, конечно! Она любит его! — машинально повторил он.
Она встала со стула и подошла к нему.
— Ты дол…
— Знаю! — перебил он. — Приведу его!
Не успел он прийти в себя, как она порывисто схватила его руку и поцеловала ее. Он лишь взглянул на нее, тяжело вздохнул и вышел в прихожую. Ненавистный черный телефон стоял на своем месте, и он тотчас же набрал номер.
— Кто? — послышался в трубке мягкий женский голос.
— Тодор дома? — сдержанно спросил он.
— Евтим, это ты? — радостно воскликнула невестка. — Да, он дома, сейчас позову…
— Не нужно, — возразил он. — Скажи, чтоб подождал меня. Через полчаса я подъеду к вам…
Он снова зашел в спальню, чтобы взять плащ. Жена глядела на него, не говоря ни слова. Когда он обернулся, ему послышался тихий, мелодичный звук, похожий на аккорд гитары в темноте монастырского двора, а затем пронзительный звон лопнувшей струны. Он чуть было не приостановился, чтобы еще раз взглянуть на жену, но не решился и быстрым шагом направился к выходу.
На улице было так же холодно и ветрено, но он шагал, не застегнувшись, не чувствуя пощипывания морозного ветра. Неумолимая сила принятого решения придавала ему спокойствия и уверенности. Ветер развевал полы плаща, а он, ничего не видя вокруг, как ослепленный, шел дальше и дальше. Он был уверен, что добьется своего. Не было силы, которая изменила бы его решение.
Когда он позвонил у двери брата, невестка тотчас же открыла ему. Маленькая пухлая женщина глядела на него с таким обожанием, будто у него всю жизнь была только одна забота — делать ей приятное.