О чем? О чем-то, вероятно, по-своему сладостном, по-своему занимательном. Или он скучает.
Почти все его товарищи, сородичи очнулись и задвигались. Очнулись от сонной, старой азиатской жизни. Но он еще не может. Что-то мешает, что-то держит в оцепенении, что-то приковывает к спине ишака и к доскам чайханы. Что-то еще не входит в сознание, не доходит, не может прошибить этой сладкой, тихой, ленивой, созерцательной неподвижности.
Он уменьшается в своем числе с каждым годом, этот тип, с каждым полугодием, с каждым месяцем, но все же он еще существует и еще достаточно типичен.
Массовичка. Инструктор по организации массовых игр. Девятнадцать лет, но выглядит моложе. Мала. Худа. Вынуждена носить широкие платья, чтобы казаться хоть сколько-нибудь заметнее. Голос звонкий. Но этим голосом она пользуется только во время работы, обычно же говорит тихо. Натура лирическая и томящаяся. Лирически обидчива: вдруг отказывается пойти куда-то с товарищами, подругами, остается одна на лугу (она работает в комсомольском лагере), задумчиво щиплет травку, сидя и опираясь на локоть. Вдруг воспылает нежностью к кому-нибудь и провожает его, берет об руку, дарит ему цветы. В личном, товарищеском кругу влияния почти не имеет. Ее предложения не убеждают, вниманием особенным не пользуется. Привыкла страдать от ревности.
Но лишь только она на работе собирает круг людей (в лагере или в парке культуры на гулянья) – самых разнообразных – и взрослых и подростков – она начинает бодро расхаживать и звонко командовать:
– Шире круг! Взяться за руки! Первое движение…
И люди ей подчиняются – кто бы они ни были. Иногда бывает странно, что двадцати- и двадцативосьмилетние верзилы покорно повторяют ее движения, бегают, прыгают, и в виде штрафа за провинности тащат друг друга к ней на суд, и она называет «наказание»: пропеть что-нибудь или ответить на вопрос по политграмоте, или рассказать что-нибудь, или продекламировать.
Она стоит, маленькая, худенькая – в центре круга, – Заложив тонкие руки за узкую спину, широко расставив худые ножки, и командует. Она твердо знает, что эти десятки тел в ее распоряжении, они будут и, прыгать, и бегать, и танцовать, и нагибаться – будут – все будут делать, что она предложит. Затевая игру, она часто даже не смотрит на лица. Хлопает в ладоши, собирает вокруг себя толпу и командует:
– Шире круг! Внимание! Повторять движения за мною!..
И движения повторяют…
Об этом ей совершенно просто, неожиданно, между прочим, как об очень обыкновенной вещи сказала подруга, комсомолка. Долгое время ей запрещен был вход в дом, но в последнее время как-то так вышло, что она приходит и на нее не обращают внимания. Привыкли к тому, что она ходит без паранджи, с двумя открытыми косами, носит на улице тюбетейку и резиновый плащ. Но по улице, если подругам случалось идти вместе, то другая шла в серой своей парандже, закрытая по всем правилам. Попробовала бы она открыть или хотя бы немного приподнять густой хобот из конского волоса, закрывавший лицо!
И вдруг комсомолка предложила ей так просто, как будто речь шла о самом обыкновенном:
– До каких пор ты будешь такой дурой? До каких пор будешь так бояться отца и старшего брата? Погуляй хотя бы раз по улице без паранджи. Все тебе покажется иным! Смешно об этом говорить, право.
– Но мне неловко. Я уж думала попробовать где-нибудь подальше, на новой улице, где меня не увидят знакомые… Мне очень хочется попробовать.
– Так чего ж Думать! Приходи сегодня ко мне. У меня оставишь паранджу и погуляем с тобой…
…И в Ташкенте, на широкой улице имени Шевченко, мимо университета прошли две девушки-узбечки… Одна из них, с двумя косами, в тюбетейке, шла уверенно, твердо и широко шагая, не глядя по сторонам. Другая держала ее об руку, разрумянившаяся, все время смеющаяся, радостная, и немного смущенная – шла чуть неуверенно, как после болезни, и не могла успокоиться. Она отрывисто смеялась, произносила не слова, а восклицания, как человек, не привыкший к воде, сразу окунувшийся в море, – она дышала возбужденно и радостно, а подруга, снисходительно улыбаясь, говорила:
– Ну, что ты, в самом деле… Что тут особенного…
Давно бы…
– Как хорошо! Как свободно! Как же сбросить паранджу окончательно?
– Зависит от тебя – захочешь и сбросишь. Поборись немного и добьешься.
А навстречу шли прохожие и не обращали внимания на двух девушек, из которых одна шла спокойно, а другая нервно и радостно смеялась. Мало ли по каким причинам могут смеяться и волноваться молодые девушки.