Когда он, обмахиваясь веткой, спустился с горы, верхом на коне прискакал какой-то бородач, въехал в самую гущу толпы. Тщетно старался понять Вилнит, о чем он говорит: его познания в русском языке были еще слишком слабы. Он запомнил только одно часто повторявшееся слово: «Осиновка». Видимо, это было название нового места, куда им предстоит направиться. Все дальше и дальше… По телу пробежала легкая дрожь, хотя ветра не было и река казалась неподвижной.
Вилнит присел на бревнышко и подпер голову руками. Он так устал, словно всю дорогу прошел пешком. Тут было не меньше сотни человек, все они перебирали свои узлы и складывали вещи в одно место. Несколько женщин забрели в воду и умывали грязных ребятишек. Вилнит взглянул на свои руки — они тоже были грязные и липкие, но было прохладно, и потом он ни разу еще не умывался без бабушкиных напоминаний. У этих детей были мамы и бабушки, они тащили их в воду и заставляли мыться… Бабушка… Из оврага вышли мужчина и женщина. Вилнит видел, что это чужие, но ему так хотелось, чтобы это были его бабушка и дед… Но они свернули в сторону, к подножью горы, где работала веялка и останавливались подводы. Нет, сидеть одному было слишком тяжело. Вилнит встал и пошел к толпе.
Солнце почти скрылось за горизонтом, когда прибыла вереница порожних подвод. В одну минуту их нагрузили вещами, поверх которых уселись люди. Бородатый разъезжал взад и вперед и старался навести в этой суматохе какой-то порядок. Вилнит подбежал к одной подводе, затем к другой, но взобраться на них не мог. Около третьей тоже ничего не вышло. Передние уже тронулись. Вилнита охватил ужас. Вдруг придется остаться здесь одному? Но тут, откуда ни возьмись, появилась девушка с двумя длинными черными косами, в красивой цветастой кофточке с широкими рукавами. Она подхватила его под мышки и легко посадила на воз. Там уже сидели мужчина, женщина и трое ребят, но на заднем мешке вполне можно было устроиться. Большой мальчишка обернулся, подвинулся ближе, так что Вилниту осталось местечко в ладонь шириной. Он изо всех сил уперся ногами в веревку, которой были увязаны вещи. До оврага дорога была довольно ровная, но дальше пошли выбоины и ухабы, подвода тряслась, а мальчишка-возница, не оглядываясь, гнал и гнал коня. Вилниту показалось, что его вот-вот подбросит в воздух и он грохнется на дорогу. Он вцепился обеими руками в мешок, чтобы удержаться на месте.
На горе еще светило солнце, ветер улегся, было жарко и пыльно. Сидя спиной к лошади, Вилнит мог видеть только те места, которые они уже проехали. Справа по склону горы — ржаное поле, слева — ровное, как стол, огромное рыжевато-зеленое поле пшеницы с тяжелыми колосьями. Оно тянулось далеко-далеко, до самого оврага, о котором можно было судить по кудрявым верхушкам обрамляющих поле деревьев. По ту сторону оврага возвышалась крутая, поросшая лесом гора, изрезанная ярко-белыми полосами, похожими на выбеленные солнцем кости. На юго-востоке гора эта примыкала к утопавшей в синей дымке необозримой возвышенности.
Так они ехали километра четыре. Но вот наконец дорога стала ровнее, и с обеих сторон потянулись ряды домиков. Из разговоров своих соседей Вилнит понял, что это и есть Осиновка. Они миновали все село и остановились на большой, поросшей травой поляне. Там уже собрались все, кто приехал раньше. Больше всего было детей разного возраста, и они подняли ужасный шум.
Вилнит уже привык ко всякой толпе, к любому шуму. Он бродил, как неприкаянный, не зная, куда приткнуться. Люди говорили между собой на непонятном языке, у всех были свои заботы, и никто не обратил внимания на затерявшегося в толпе, как песчинка в реке, мальчика.
Надвигались сумерки. Но тут снова прискакал тот же верховой — видно, он был здесь хозяином и распорядителем. За ним шли шесть женщин, на плечах у них были коромысла с жестяными ведрами, а в ведрах молоко. Хозяин с первого же взгляда понравился Вилниту — он чем-то напоминал председателя в пристанционной деревне. Только этот был помоложе и повеселее. И деревенские и эвакуированные слушались его беспрекословно. Сначала отделили ребят от взрослых. Детям стали давать молоко и хлеб. Вилнит пошел вместе с другими, но мальчишки постарше оттеснили его, а потом и вовсе прогнали. Это было так несправедливо и горько, что Вилнит никак не мог удержаться от слез. Малышей поили матери, а большие управлялись сами. Некоторым приходили на помощь отцы, только Вилнит стоял один в стороне.
Но хозяин деревни это заметил. Он подошел к нему, погладил его по голове и что-то сказал, потом отошел и тут же вернулся с большой кружкой без ручки и ломтем душистого ржаного хлеба. Такого сладкого молока Вилнит никогда еще не пил. В два приема осушил он кружку и, возвращая ее, от всего сердца сказал спасибо. Вероятно, в глазах его было что-то такое, от чего хозяину стало грустно. Он покачал головой и обвел задумчивым взглядом переполненную народом поляну.