Подвергшийся нападению и схваченный ими, мессер Дольчибене в великом страхе сказал: «Это сделал не я; выслушайте меня, пожалуйста. Нынче около полуночи я услышал в этом месте сильный шум; и рассматривая, что бы это могло быть, увидел вашего бога и нашего бога, которые схватились и колотили друг друга, как только могли. В конце концов, наш бог подмял под себя вашего и так отколотил его, что он устроил на этой плите то, что вы видите».
Услышав, что говорит мессер Дольчибене и придав его словам всю ту веру, какая у них была, иудеи все разом побежали к извержениям <…>, говоря: «Вот реликвии нашего бога» <…>.
Так, оставив мессера Дольчибене, они ушли весьма довольные <…>, а затем, подумав о том, кто со всей правдивостью открыл им такую вещь, они велели выпустить его.
Мессер Дольчибене остался более довольным, нежели иудеи, так как небывалый случай способствует славе таких людей, как он; этот случай дал ему возможность получить много подарков, когда он рассказывал о нем синьорам и иным людям <…>.
Новелла 25
Следующая проделка мессера Дольчибене, о которой я хочу рассказать в этой новелле, была действительной проделкой, в то время как рассказанная в предыдущей – только шуткой.
В ту пору, когда мессер Франческо дельи Арделаффи был синьором Форли,[53] туда явился однажды мессер Дольчибене. Названный синьор хотел в наказание кастрировать одного священника, и так как не находилось человека, который умел бы сделать это, то названный мессер Дольчибене сказал, что сделает это сам. Капитану только и нужно было того и так и было сделано. Мессер Дольчибене велел приготовить бочку и' выломав у нее одно из днищ, отправил ее на площадь, приказав отвести туда и священника; в то же место пошел и сам он с бритвой и мешочком.
Когда и тот и другой явились туда, а вслед за ними и привлеченная зрелищем большая часть жителей Форли, мессер Дольчибене, приказав стащить со священника штаны, велел ему сесть верхом на бочку и опустить священные тестикулы в отверстие для втулки. Когда это было сделано он влез внутрь бочки и, разрезав кожицу, извлек то, что было нужно и положил в мешочек, а мешочек спрятал в охотничью сумку, потому что как человек хитрый, он решил нажиться на этом, что он и сделал. Измученный священник был снят с бочки и в виде каплуна посажен в клетку и там лечился в течение нескольких дней. Капитан же был весьма всем этим доволен.
Несколько дней спустя случилось, что двоюродный брат священника пришел к мессеру Дольчибене тайком и стал убедительно просить его отдать ему зернышки, за что он обещал заплатить Дольчибене так, что тот будет доволен; ведь оскопленный и лишенный их священник не может служить обедни. В ожидании этого покупателя мессер Дольчибене уже присолил и высушил их. Говорил он и торговался так долго, что получил за них двадцать четыре лиры болоньинами. Проделав это, Дольчибене с превеликим торжеством сказал капитану, что продал приготовленный товар; а о том, как потешался и ликовал капитан, невозможно рассказать. В конце концов, чтобы позабавиться, но не из скупости, которой он был враг, он сказал, что требует этих денег и что они принадлежат ему. Как мессер Дольчибене ни сопротивлялся, все же вышло так, что в лапы фараона[54] попало двенадцать лир болоньинами, ибо капитану пришлось отдать половину.
Так кончилось дело: священник ушел без зернышек, за одно из которых получил двенадцать лир капитан, а за другое столько же мессер Дольчибене.
То был прекрасный и небывалый товар. И пусть бы подобные вещи проделывались чаще; ведь от этого на свете было бы только лучше. Пусть бы повырезали их у всех других священников, чтобы, выкупая их, они несли двойные убытки; и пусть бы носили они их в мешочке, так как те, кто в живых, не доходили бы до того, чтобы преследовать ежедневно чужих жен и содержать тайком женщин, называя их – кто подругой, кто женой, кто двоюродной сестрой. А детей, которые родятся у них таким образом, они крестят как своих племянников, и не стыдятся того, что святые места битком набиты их наложницами и детьми, рожденными их разнузданным сластолюбием.[55]