Новенькая дикого. Закрытая школа.
ВИЗУАЛ
Абстрактный визуал
Отец дикого
4 глава
Последние две фотки - не стопроцентное попадание. Но что-то типа того
1
Моргаю. Дикий тоже моргает. Поморгали ещё немного и я, наконец, собрала мысли в кучку: — Окстись. Из Филатова мой бывший, как из меня балерина, - вспоминаю свои бревенчатые навыки танцовщицы.
— Не бывший? - недоверчиво переспрашивает Артём.
— Филатов - прилипучий банный лист. Прямо как ты, - не могу НЕ подколоть.
— Какой он мне парень?! Доставал до той поры пока я не нажаловалась директору. Родителей Антона вызвали в школу и после беседы с ними, он отстал.
— То есть...Я для тебя какой-то другой вид банных листиков? - усмехается дикий.
— В каком плане? - не понимаю я его этих усмешечек.
— На него нажаловалась, а на меня нет. Получается, я для тебя особенный? - наступает опасно.
Делаю шажочек назад, но там шагать некуда как бы. Дверь подъезда.
Только, если прыгать через перила и беря пример с сайгака, улепётывать. Но я помимо того, что не балерина плюс и НЕ акробатка.
— Не успела я. Не успела. Понятно? И ты…не надвигайся на меня.
— Почему? Чувствуешь себе некомфортно? Сердечко начинает стучать? Волнуешься? - с бесовщинками в наглючих глазах, цепляет мажор меня за куртку. Тянет на себя.
— Давай помогу определиться с ответом, - ласково заставляет поднять голову.
Между нашими губами сантиметры несчастные. Дыхание становится рванным.
— Ты имей ввиду... - храбрюсь.
— Что?
— Посмеешь и я тебе опять ударю, - пытаюсь вырваться.
Но у этого ирода, вероятно, силушки богатырские вернулись.
Ни что не напоминает о том, что недавно он валялся в больнице и был чуть ли не при смерти.
На лице Артёма возникает мыслительный процесс, у меня же он давно идёт. Но что-то никак не прогрузится до гениальной идеи по моему спасению.
— Хорошо, - достаётся мне мягкая улыбка.
— Что? - хмуро догадываюсь, что парень опять задумал нехорошее.
— Это стоит того, - склоняется.
Надо оттолкнуть его. Вот сейчас.
Ну, давай, Варя. Оттолкни. Жаркое дыхание на губах и…
— ВАРЯ!
Голос мамы действует, как ушат в котором подтаивает ледник из Антарктиды.
То есть по темечку и водичкой, и глыбой «прилетело, стукнуло».
Два в одном.
Взбодрилась до такой степени, что, если бы Артём не среагировал быстро, и не переложил руку мне на талию, чтобы удержать от падения. Точно расшибла бы свою глупую «головешку» об асфальт.
— Здравствуйте, Виктория Ивановна, - здоровается плохой, очень плохой парень.
Откуда он имя-отчество мамы знает? Бежит панической строкой мысль.
— Я - парень Вари. Артём, - забирает из рук мамы пакеты...мой парень.
Чтоб его черти до китайской стены гнали.
— Артём? Варя! - строго сводит брови матушка.
— А? - робею я.
— Почему я ничего не знаю об этом?
— Ну...просто замоталась, забыла рассказать, - хихикаю как дурочка, распиливая дикого, сжигая, пепел его по ветру развеивая, но лишь в своей фантазии.
В жизни то, что с ним сделается?!
Только, если ноги себе сумками с закрутками от бабушки отдавит.
Но для этого он должен быть слабым доходягой.
А то, что у Артёма ни слабости, ни доходягости - очевидно.
Не уронит.
Стоит себе непоколебимо.
***
Сидим на нашей потёртой кухонке.
Дикий в своих вещичках, общая стоимость которых, наверняка, как вся наша квартира будут, выглядит на ней инородно. Оно и логично.
Но, что странно, пьёт себе чай, заботливо заверенный мамой. И ни словом, ни делом не показывает пренебрежение или брезгливости.
— Очень вкусно, Виктория Ивановна, - уплетая вторую слойку с вишней, скалится, при этом прожигая взглядом меня.
Между прочим, ест мои любимые пирожочки, а мне - человеку, для которого они и пеклись, не даёт.
Не физически, конечно. Навряд ли он стал бы меня голодом морить. Зачем ему это?
Но просто кусок в горло не лезет, когда он так таращится.
У-у-у. Демонюка адова.
— Кушай, кушай, Артёмушка, - расплывается в улыбке «не» моя матушка.
Поворачиваюсь к ней.
— Кто вы и куда дели мою маму?
— О чём ты, Варюш? - щипает под столом за ногу, невербально говоря: «прекрати меня позорить.»