Зато с ним легко и с удовольствием можно было подискутировать на литературные темы, правда, точек зрения он придерживался жестких и даже циничных, в своем мнении был так же упрям и несгибаем, как и я, а потому наши дискуссии быстро перерастали в жаркие споры.
Это было интересно и весело ровно до того момента, как я в сердцах огрела его мокрым полотенцем, а Орлов в отместку скинул меня в бассейн прямо в банном халате и тапочках.
В общем, скучать мне в его обществе не приходилось. Порой Руслан веселил меня, а чаще злил, но я уже с трудом представляла, как расстанусь с ним в понедельник. Он рассказывал мне разные интересные, порой пугающие, но всегда захватывающие истории из своей чересчур насыщенной событиями жизни.
А еще он больше рассказал мне о своей семье.
― Моя мама была известной пианисткой, выступала в вокально-инструментальном ансамбле, и сама пела, сочиняла, ― сказал, сыграв мне на фортепьяно мелодию The Beatles «Let it Be». ― Давно, очень давно я не играл… Как раз с ее смерти и не играл.
Я не знала, как выразить ему свое сочувствие, а потому просто положила ладонь ему на предплечье.
― Так красиво получилось, ― улыбнулась, ― хоть и давно не играл. Музыканты меня всегда поражали. Это же волшебство какое-то!
―Ну, «музыкант», это ты хватила!
― А ты сам не сочиняешь?
― Совершенно бездарен, от мамы мне достались только руки, ― показал на свои длинные пальцы, которые и раньше удивляли меня своим изяществом.
― Если честно, фортепьяно у меня как-то не вяжется с твоим образом. Я бы тебя скорее какой-нибудь звездой рока с бас-гитарой представила!
― А мне казалось, ты уже прекратила вешать на меня ярлыки, ― усмехнулся Руслан.
Было слишком тяжело прекратить ‒ уж больно заметный был у него вид.
― А зачем ты набил столько татуировок?
― Знакома с таким понятием, как «самовыражение»?
― И что же ты самовыражаешь этим…
…видом босса преступного мира, отсидевшего двадцать лет за решеткой.
― Кто я такой. Чего от меня можно ждать.
― Что ты способен прикончить того, кто на тебя косо посмотрит? ― ляпнула, не подумав.
― Да, что-то вроде того. Если при виде меня у людей поджилки не трясутся, значит, я что-то делаю не так. Положение обязывает, ― хмыкнул Орлов.
― Но зачем? Зачем тебе пугать людей? Какое удовольствие ты от этого получаешь?
― Это до нелепого наивный вопрос, Птичка. Зачем мне быть в своем кругу самым главным? Это моя базовая потребность, как человека и мужчины.
― Главным можно быть, и не собирая хулиганских банд…
― Ну, когда откроешь свой способ, можешь им со мной поделиться, ибо другого я не знаю.
Вот именно поэтому я не могла сказать ему этих простых, самых главных слов! Потому что при всех его достоинствах, уме и начитанности, он по-прежнему оставался тем же самым человеком, который в первый день нашего знакомства назвал меня «грязью под его ботинками».
Оставался высокомерным мажором, считающим, что окружающие люди должны беспрекословно повиноваться ему абсолютно во всем.
Глава 31. Сердце голубки
Проснувшись в понедельник по будильнику, тут же вскочила на ноги и отправилась в ванную. Быстро приведя себя в порядок, накинула одежду и выскочила, было, за дверь…
― Куда это ты так бежишь? ― поймав меня в охапку на пороге, Руслан прошел в комнату вместе со мной.
Его губы коснулись моей шеи, горячие ладони беззастенчиво проникли под тонкое платье.
― В школу… ― прерывисто вздохнула я.
― Никуда ты не пойдешь! ― хрипло шепнул, проводя руками по моим бедрам. ― Десять часов мы этого не делали, и десять часов я только о том и думал. Есть у тебя сердце или нет?
― У нас нет времени… ― безуспешно попробовала вырваться из его железных объятий.
― Боже, Птичка, прекращай уже сопротивляться!
Времени, и правда, не было ‒ до начала занятий я должна была успеть получить новую комнату, форму, учебники… Отличница внутри меня отчаянно сражалась с этим безумным искушением, острым и сладким.
― Руслан… ― совсем ослабела в его руках, но все еще пыталась призвать себя к порядку.
― Именно так, хочу услышать, как ты выкрикиваешь мое имя!
Кроме спортивных штанов на нем больше ничего не было. Прикосновение его оголенной кожи, этих рельефных мускулов, литых мышц обжигало, словно открытое пламя. Исходящий от него запах кружил голову, пробуждал грешные мысли и непреодолимые желания.