— На сегодня хватит. Ты мне лучше скажи, кто всё это с тобой сделал?
Молчать уже нет смысла. Не хочу, чтобы эта без царя в голове подходила ко мне снова и угрожала. Надоело быть сильной. Устала.
— Ева и ее компания. Что ты собираешься делать? — вдруг взволновалась я. Не хочу, чтобы он пострадал, натворив дел из-за неё.
— Тш-ш-ш. Ничего, я просто спросил, чтобы знать, что ответить полицейским.
Такой ответ меня вполне устроил, хотя в его словах как будто послышалась ложь. Голова стала болеть сильнее.
— Тук-тук, ребята, как вы тут? — заглянула мама в палату.
Она тут же развела бурную деятельность, стала нас кормить куриным бульоном, даже привезла мой ненавистный кисель. Терпеть его не могу, но пришлось выпить, кривя лицом, чтобы не обидеть маму, она ведь старалась.
После еды я начала засыпать, хотя боролась со сном, как могла. Сквозь сон слышала тихий спор, из которого я вычленила несколько слов, сказанные шёпотом: "Иди домой, тебе нужен отдых", "Я останусь", "Ты обещал. Иди".
Глава 22
Лео.
Я выжат как лимон, но безумно счастлив. Так переживал, так боялся, что Аида не придет в себя. Держался чисто на страхе и упрямстве. Когда ее перевозили из реанимации в палату, я напрягся. Она была без сознания, но ее почему-то вывозили оттуда. Так разве можно?
— Не волнуйтесь, молодой человек, она скоро очнётся, нет нужды держать в реанимации, — сказал врач.
Я следовал за ними, боясь упустить в какую палату ее разместят, потом ведь клещами из них не вытянешь номер палаты. Снова не пустили. Снова ожидание. Мама Аиды опять поехала домой, чтоб приготовить мне поесть. Так неудобно. Не хочется ее напрягать и вынуждать мотаться туда-обратно, но уйти я не могу, пока она не очнётся. Мария Александровна вытянула с меня обещание, что как только Аида приходит в себя, я сразу же еду домой.
Мне было очень плохо. Сильная слабость. Хочется спать. Кажется, иногда я мог отключиться, но тут же вздрагивал и держался изо всех сил. Пью много воды, чтобы потихоньку восполнять потерю крови, про еду и думать не хочется, но Мария Александровна периодически заставляет покушать. Время длится бесконечно, а новостей никаких.
Я всё думал о том, чтобы тайком проскочить к Аиде, но ее палата, как назло, находится напротив поста медсестер и они не спускают с меня глаз. Умно, хитро и не справедливо. Неужели по-человечески не понимают, что такое беспокойство за близкого человека?
Очередной обход врача. Я вскинул голову, он только недовольно цокнул и зашёл в палату. За дверью стали слышаться голоса. Она пришла в себя? Подскочил, но заходить не стал, вдруг там осмотр, а я тут буду смущать? Стал мерить шагами коридор. Казалось, что он долго не выходит. Хотелось ворваться туда и спросить: "Как она?" Меня потряхивало от волнения, хотелось скорее увидеть ее. Дико соскучился.
Когда врач вышел в коридор, то был нахмурен и недоволен. Я тут же подошёл к нему, хотел задать кучу вопросов, таких как: "Как самочувствие?", "Есть ли улучшения?", "Она в сознании?", "Может, ей что-то нужно?" "Можно к ней зайти?" и так далее, но он одним жестом притормозил и сказал:
— Аида очнулась, чувствует себя лучше, память не пострадала. Она просила пустить Вас в палату, я хоть и против, но разрешаю ненадолго, только с одним условием: никаких воспоминаний и волнительных новостей, понятно?
— Да, я понял, спасибо Вам большое!
Залетев в палату на секунду замер. Она лежала на узкой кровати, но казалась такой маленькой, словно сбросила ещё несколько килограмм. Ее бледность немного пугала. Она старалась улыбаться, но по ней было видно, что она без сил. В ее глазах не было той жизни и огня, что раньше, но пыталась скрыть это изо всех сил.
Аида пыталась выяснить, что за переливание было, но помня слова врача, ничего не рассказал. Позже узнает, но сейчас не стоит волноваться. Ее взгляд изменился. Она смотрела на меня с другим чувством, у меня аж внутри всё переворачивалось. Словно до этого никогда не замечала меня, а сейчас наконец разглядела. Она обволакивала теплом и лаской.
Находясь рядом мне было спокойно и даже в такой обстановке уютно. Сейчас я понял, что важно быть не в уютной квартире, а рядом с тем, кто дорог сердцу. И совсем не важен внешний вид, изысканные платья, хотя я ее ещё ни разу не видел ни в платье, ни в юбке, ни дорогостоящие причёски и макияж, лишь искренность и желание открываться друг другу.
В какой-то момент выражение ее лица резко изменилось и даже напугался.