Должно быть, у него есть дети, думаю, сидя на заседаниях и разглядывая его. Интересно, какого это, знать, что твой отец — взяточник? Ходить с последним айфоном, ездить отдыхать в Европу и знать, что все это — на коррупционные деньги?
Стыдно ли его детям за это? Осуждают ли они своего отца? Или им, наоборот, все нравится?
Время идет, ничего не меняется. Вынесение приговора Антону и компании угонщиков машин затягивается, поскольку Коршун хочет полного оправдания себя и для этого постоянно находит новых свидетелей якобы его невиновности. Полностью оправдать Коршуна даже судье Рузманову и даже за деньги будет проблематично. Все-таки судьям немного гайки прикрутили. Если десять лет назад убийц моего отца Рузманов еще смог оправдать за бабло, то сейчас главаря по угону машин уже сложно. Коршун может купить себе условный срок, но не хочет. Ему, видите ли, полное оправдание подавай.
Именно желание, чтобы его признали невиновным, побуждает Коршуна на всякого рода схемотозы. Я стараюсь даже ничего о них не знать, но так или иначе слухи до меня все равно доходят. А спустя какое-то время Коршун и вовсе предлагает мне встретиться.
Я не хочу. Антон сдал следствию Коршуна и всю его компашку, соответственно, они очень злы на моего брата. К тому же я сам пару раз подрабатывал в гараже Коршуна и по идее тоже могу стать фигурантом уголовного дела.
Но все же, когда спустя какое-то время, Коршун очень настойчиво предлагает мне увидеться, я соглашаюсь. Еду к нему домой на окраину Москвы, где он продолжает устраивать вечеринки. Протиснувшись сквозь толпу обдолбанных людей, поднимаюсь на второй этаж, коротко стучу в дверь Коршуна и захожу. Он здесь не один, а с парой своих подельников: Матвеем и Семеном.
— Привет, ты хотел меня видеть, — плотно закрываю за собой дверь.
Я не иду жать руку ни Коршуну, ни остальным двоим. Беру свободный стул и сажусь напротив Коршуна, вальяжно развалившегося в кресле.
— Здорова, Соболь, — говорит мне опьяневшим голосом. — Я тебя по делу звал.
— По какому? У меня не очень много времени.
На самом деле у меня нет никаких планов на вечер, просто не хочу задерживаться в этом логове надолго. Мало ли, менты нагрянут.
— Я тут вот о чем подумал. Ты же у нас хакер?
Опять двадцать пять. Антон разболтал этой компашке, что я кое-что смыслю в компьютерах, и Коршун теперь не теряет надежды использовать мои способности в своих целях.
— Я не хакер, — говорю устало.
— Но взламывать же умеешь?
— Не умею, — отвечаю с раздражением.
— Да брось заливать. Все знают, на что ты способен.
— Что ты от меня хочешь? — решаю поскорее перейти к делу. — Зачем ты меня звал?
— Короче, я придумал, как можно надавить на судью и следствие.
Желание встать, развернуться и уйти появляется в ту же секунду, как я слышу эти слова. Но прежде, чем я успеваю подняться на ноги, Коршун выдает:
— Давай взломаем личные аккаунты, соцсети, мессенджеры и вообще все, что можно взломать, у судьи, следака и прокурора? Найдем на них какой-нибудь компромат.
Я на несколько секунд зависаю. Следователь и прокурор мне не очень интересны, а вот судья Рузманов…
— Вдруг удастся что-нибудь на них найти? — продолжает Коршун. — Мало ли, переписка какая-нибудь, или еще что. Вдруг получится использовать это в наших целях?
— Ты же и так платишь судье, чтобы сидеть под подпиской о невыезде, — говорю ему прямо.
Все знают, что Коршун и его ближайшее окружение отваливают бабло Рузманову, чтобы он не поместил их в сизо, но вслух это никто никогда не говорил. Вот и сейчас Коршун на секунду напрягся.
— Я хочу полного оправдания.
— Сколько стоит у Рузманова полное оправдание? — задаю вопрос с легким смешком. Хочу услышать эту цифру.
— Он больше не оправдывает. Только минимальное наказание может дать. В моем случае это условно.
Ухмыляюсь.
— Что же так? Прикрутили гайки? Я слышал, что раньше Рузманов и оправдать мог.
— Раньше мог, теперь стало строже. Короче, это не важно. Важно то, что за деньги с судьей об оправдательном приговоре больше не договориться. А мне нужно оправдание. И я подумал как-нибудь на него надавать. Ну и не только на него, на прокурора тоже. Он же будет запрашивать наказание. Поможешь?
Мгновение я молча разглядываю Коршуна. Его обкуренные глаза нервно бегают по комнате, а каждые несколько секунд он облизывает сухие тонкие губы.
— К сожалению, я не хакер, — наконец-то говорю и поднимаюсь с места.
— Да брось, Соболь, все знают…
Я не даю ему договорить.
— Я не хакер и взламывать личные мессенджеры и аккаунты не умею.
Не дожидаясь новых протестов Коршуна, я быстро выхожу из его кабинета. Через пять минут сажусь в такси и еду домой. Поток мыслей в моей голове уже не остановить.
Я ведь действительно могу… Могу взломать личные мессенджеры судьи, могу нарыть на него что-то. Я знаю его номер телефона, этого будет достаточно, чтобы проникнуть в его вотсап и телеграм…
От мысли, что я реально могу провернуть подобное с Рузмановым, внутри все холодеет. Страх вперемешку с азартом провоцируют выброс адреналина в крови. А когда я захожу в свою комнату, у меня уже руки трясутся — настолько велико предвкушение.
Черт, не знаю, зачем мне это, не знаю, что буду делать с информацией, которую найду на него. Шантажировать? Угрожать?
Можно было бы…
Конкретное решение, что делать с компроматом, который я могу нарыть на судью, в моей голове так до конца и не формируется. Я вообще не могу четко ответить на вопрос даже самому себе, зачем это делаю. Взломать его мессенджеры, прочитать его переписки, чтобы что?
Я не знаю.
Но я сижу день и ночь, подбирая алгоритмы, способные проникнуть в личные переписки судьи Рузманова. Не сплю, не ем, не хожу в школу. У мессенджеров сильные защиты, двойные аутентификации, но на четвертые сутки мне удается проникнуть в телеграм судьи. С вотсапом оказалось сложнее.
На экране открывается список его диалогов и телеграм-каналов, но я не спешу их просматривать. Откидываюсь на спинку стула и прикрываю тяжелые веки. Пальцы подрагивают. Черт его знает, зачем я все это сделал. Ну прочитаю я его переписки, дальше что?
Но меня будто какая-то неведомая сила тянет к следующему шагу. Тру ладонями уставшее лицо и возвращаюсь к экрану ноутбука. В потоке каналов меня сразу привлекает диалог с контактом по имени «Соня дочка». На маленькой круглой иконке изображена светловолосая девушка. Затаив дыхание, я щелкаю на диалог с ней и первым делом не переписку читаю, а увеличиваю фотографию.
И это контрольный выстрел в голову.
Глава 44.
Дима Соболев
Два месяца назад
Я тупо пялюсь на фотографию девушки, забыв дышать.
Конечно, я узнал ее. С первого взгляда узнал. Белоснежка. Это она. Девочка с олимпиады, которую даже сейчас, спустя два года, я вспоминаю.
Уже не часто. Изредка в книжном магазине или в школе на скучном уроке. Просто думаю: «Интересно, какая у нее жизнь? Кто она?».
Она, черт возьми, дочка судьи Рузманова.
Я всматриваюсь в красивое лицо блондинки с серо-голубыми глазами и белоснежной кожей и чувствую, как отвращение к ней затапливает меня с головой. Я будто вязну в болоте из презрения, ненависти и брезгливости. К ней. За то, чья кровь в ней течет.
А она, как назло, улыбается на фотографии. Широкой такой белозубой улыбкой. Сразу понятно, что эта девочка никогда не знала горестей в жизни. Так могут улыбаться только по-настоящему счастливые люди.
Я громко захлопываю крышку ноутбука и иду под холодный душ. От ледяной воды кожа покрывается противными мурашками, но мне нужно охладить мозг.
За эти два года я почти возвел ее в культ. Она стала для меня женским идеалом, мечтой. Я называл ее Белоснежкой, считая, что никого красивее нет.
Тихо смеюсь, подставляя лицо холодным струям. Теперь мне только и остается: плакать или смеяться. Лучше смеяться.