Мать выволакивает меня в коридор, Дима устремляется следом, но я взглядом прошу его не усугублять.
— Не иди! — шепчу ему губами и качаю головой. Слава Богу, громкого скандала не было. Есть шанс по-тихому уехать домой, чтобы никто не узнал.
Дима, к счастью, слушается меня. Так и остается стоять в дверном проеме. Но в его взгляде столько тоски и боли, что у меня разрывается сердце.
Я наивно полагаю, что мы тут же поедем домой, но родительница решает устроить рейд по комнатам. Она открывает двери в коридоре одну за одной и включает в спальнях свет. Перепуганные сонные одноклассники подскакивают с кроватей, не понимая, кто их разбудил.
— Лариса Аркадьевна? — лепечет сонная Калашникова.
Мама не выходит из комнат, завидев, что там все спят. Она проходит внутрь и оглядывает пространство, видимо, в поисках алкоголя и сигарет. Мне становится ужасно стыдно перед ребятами. Они смотрят на меня с немым вопросом, мол, что здесь делает твоя мать?
А для моей поездки сюда маминым условием было — оставить ей точный адрес арендованного коттеджа. И я оставила. Но я же не думала, что она приедет ночью с проверкой…
— Воронин и Белоусов, чтобы в понедельник ваши родители были в школе, — объявляет мама двум одноклассникам, застав их распивающими виски в комнате.
— Эээ, Лариса Аркадьевна, отдайте, — просит заплетающимся языком Сема Воронин и тянется рукой к бутылке, которую выхватила мать. — Сонь, скажи ей. Че она вообще здесь делает?
Я готова провалиться сквозь землю. Разбуженные одноклассники громко разговаривают в комнатах, кто-то вышел в коридор и наблюдает за маминой проверкой. В свое время мне стоило больших усилий завоевать доверие одноклассников, доказать им, что я не стукачка и что моя мама не будем знать о наших похождениях. Но сейчас одноклассники смотрят на меня такими глазами, что я понимаю: мне это не простят.
— Чтобы в понедельник без родителей не приходили, — цедит мать и направляется к следующей комнате, все-таки забрав бутылку.
В конце коридора на подоконнике сидит одетая и совсем не сонная Лера Полежаева. Она закинула ногу на ногу и скрестила на груди руки. Смотрит на меня довольным ехидным выражением.
Меня моментально простреливает догадка. Оставив мать, я прямиком направляюсь к Лере.
— Ты позвала мою маму? — сходу налетаю на нее.
Полежаева округляет глаза.
— С дуба рухнула, что ли? Откуда у меня телефон твоей мамы?
Я на мгновение осекаюсь, понимая, что в словах Леры есть резон. Откуда у нее номер директора школы? Лера не отличница, но вполне нормально ведет себя в стенах лицея, так что бывать в кабинете моей мамы, и уж тем более иметь ее номер телефона, Полежаевой никогда не приходилось.
— Так я и знала, что однажды твоя мать нас заграбастает, — язвит Лера. — У тебя, кстати, футболка наизнанку. Не успела одеться перед приходом мамочки?
— Очень подозрительно, что моя мама, приехав сюда, прямиком направилась в комнату Димы Соболева, — игнорирую ее выпад.
— Здесь даже не буду скрывать: я показала ей, где находится комната Димы.
Лера разводит губы в противной победоносной улыбке.
— Сучка, — говорю ей прямо в глаза.
— Возможно, тебя утешит тот факт, что твоя мама сама спросила меня, где комната Димы, — невинно хлопает ресницами.
— Да неужели?
— Ага. Вот прям с порога. Зашла в коттедж и первый вопрос: «Где Соболев?». Ну я и показала, где.
Я внимательно всматриваюсь в лицо Леры, пытаясь понять, врет она или нет. Черт, психолог из меня так себе…
— Я правду говорю, — Полежаева, будто читает мои мысли. — Я курила с девочками кальян в гостиной, когда распахнулась дверь и зашла твоя мать. И первый ее вопрос был, здесь ли Соболев. Мы сказали, что да. Затем она спросила, где он. И я показала, куда идти.
— Где здесь еще комнаты? — раздается прямо за спиной грозный голос матери.
— На первом этаже есть две, — отвечает Лера.
— Полежаева, твои родители, чтобы тоже были в школе в понедельник, — небрежно говорит мама и поворачивается к лестнице.
— Так точно, Крыса, ой, простите, Лариса Аркадьевна.
Мама на секунду замирает, опустив ногу на ступеньку лестницы. Медленно-медленно поворачивает в нашу сторону голову. Я же предчувствую новый Армагеддон.
— Что ты сказала?
— Я сказала, так точно, Лариса Аркадьевна. В понедельник мои родители будут в школе.
Мама бросает в Леру последний взгляд, полный ярости, и направляется вниз по лестнице. Я делаю шаг вслед за родительницей, как мне прилетает в спину от Полежаевой:
— А вот как твоя мать узнала адрес коттеджа, это очень интересный вопрос, не находишь, Соня?
Намекает на то, что я стукачка.
— Да пошла ты, — отвечаю, не оборачиваясь. — Дима любит меня, а не тебя.
Я тороплюсь в нашу с Лилей и Ульяной комнату, чтобы забрать сумку.
— Сонь, в чем дело? — спрашивает сонная Лиля.
— Моя мама приехала с проверкой, — отвечаю, быстро хватая сумку. — Девочки, мне вещи некогда собирать, заберете их, ладно? — и не дожидаясь ответа подруг, я выскакиваю в коридор и мчусь вниз по лестнице.
Мать придирчиво оглядывает хаос в гостиной: потушенный кальян, пустые бутылки, множество стаканов. Разворачивается к коридору и следует мимо кухни к двум оставшимся комнатам. В первой оказываются спящими две мои одноклассницы. Они испуганно подскакивают на кроватях и спросонья не могут понять, что происходит.
Боже, какой позор… Уже завтра вся школа будет называть меня стукачкой и объявит мне бойкот.
— Мам, поехали уже домой? — слезно прошу.
— Закрой рот, — отрезает.
Последняя дверь. Мама распахивает ее так же нагло и бесцеремонно, как и все предыдущие.
— Аааа, — раздается визглявый женский голос, и девушка спешит прикрыться одеялом.
Я не сразу понимаю, что в кровати Никита и Анжела. Голые.
Чувствую, как щеки начинают полыхать пламенем стыда, и быстро отворачиваюсь.
— Очень интересно, — мама в отличие от меня стеснения не испытывает. — И чем вы здесь занимаетесь?
— Угадайте с трех раз, — раздраженно отвечает Никита, а у меня уже начинают полыхать уши. — Лариса Аркадьевна, выйдите и закройте дверь. С Соней мы расстались, если что.
— Свиридов и Борисова, чтобы в понедельник ваши родители были в школе, — чеканит родительница.
— Это еще с какой стати? — с вызовом спрашивает Никита.
Я вышла в коридор и привалилась к стенке, зажмурив от позора глаза. Сквозь плотно прикрытые веки просачиваются слезы, но я стараюсь их сдерживать изо всех сил.
— Лариса Аркадьевна, я не понял, я должен спрашивать у вас разрешение, чтобы в выходной и свободный от школы день провести время с девушкой? — Никита повышает голос. — Немедленно покиньте комнату.
— Свиридов, ты как разговариваешь!? — мама повышает голос на несколько интонаций.
— Как с хамкой, которая врывается без стука к посторонним людям. Лариса Аркадьевна, если вы не выйдете из комнаты добровольно, то я выведу вас силой. Кто вы такая, чтобы указывать, что мне делать в свободное от школы время?
Господи, я надеюсь, он не будет выводить маму из комнаты без трусов…
На несколько бесконечно долгих секунд воцаряется молчание, а затем родительница выходит из спальни Никиты и Анжелы, громко закрыв за собой дверь. Мать грубо хватает меня под локоть и тащит за собой по коридору в сторону выхода.
— Я и сама могу дойти!
Но она не выпускает меня. Вцепилась мертвой хваткой. Я быстро натягиваю пуховик и сапоги и выхожу на улицу. Жду, что мать обрушит на меня гневную тираду, но она подозрительно молчит.
За воротами коттеджа тихо шуршит двигатель такси. Мать открывает заднюю дверь и чуть ли не силой запихивает меня в салон.
— Обратно, — отдает приказ таксисту, садясь рядом со мной на заднее сиденье.
Всю дорогу до дома она молчит. В машине вообще гробовая тишина, даже радио не играет. Я чувствую, как вибрирует мой телефон в сумке, должно быть, мне пишет обеспокоенный Дима. Или же разъяренные одноклассники, которые теперь точно не уснут и будут обсуждать меня.