На Кузьмодемьянской и на южном отрезке Великой улицы (начиная от перекрестка этих улиц) было уже не 25 настилов мостовых, как на Холопьей (и на большей части Великой), а 28, причем три нижних настила (26, 27 и 28) сооружены были до того, как возникла Холопья улица. Слои, в которых лежали три нижних настила, содержали большое количество стеклянных бус - «лимонок». Приблизительно можно было сказать, что самая нижняя мостовая относится к середине X в. Общая вскрытая здесь площадь достигла почти 10 000 м2, т. е. всего один гектар.
В масштабе целого города эта цифра может показаться не столь уж значительной, но и такая площадь потребовала двенадцатилетних усилий огромного коллектива экспедиции.
По завершении раскопок из отдельных участков, как из кубиков, сложилась общая картина застройки всей раскопанной территории.
Эту задачу в огромной степени облегчили мостовые, пересекавшие раскоп как с юга на север, так и с востока на запад. Мостовые дали основу ярусам. Слове «ярус» А. В. Арциховский употреблял еще в 1932 г., когда начинались раскопки на Славне. Но тогда это были лишь ярусы построек, причем каждый ярус представлял собой целое столетие: ярус построек XIV в., ярус XIII в., ярус XII в. Более точных датировок тогда еще не было. Теперь уже ярусом именовалась мостовая и соответствующая ей толща культурного слоя со всем содержимым, т. е. находками и остатками построек. Конечно, венцы построек далеко не всегда укладывались в эту толщу: постройка могла быть сооружена одновременно или почти одновременно с настилом мостовой, но она могла просуществовать либо столько же, сколько и настил мостовой, либо больше, а либо меньше, Могли соорудить постройку и когда мостовая простояла уже какой-то срок.
В таких случаях постройка вылезала из одного яруса и захватывала другой. Встречались постройки, существовавшие по 3 и 4 яруса. Но большинство построек в силу целого ряда причин сменялись одновременно или почти одновременно с мостовыми, и поэтому каждому ярусу мостовых соответствовал свой ярус построек.
В Неревском раскопе благодаря мостовым каждое столетие уже делилось на 4 - 5 ярусов, и датировка производилась с точностью до четверти столетия (начало века, первая половина, вторая половина, конец).
Даже в пределах раскопа мостовая Великой давала понижение к северу на целых 2 м, а в то же время вся территория имела уклон к востоку, в сторону реки. Так что древняя дневная поверхность имела здесь сложную конфигурацию, даже если не учитывать отдельных холмов. Поэтому на значительных расстояниях от мостовых было бы трудно привязывать постройки к тому или иному ярусу, если бы стенки Неревского раскопа не имели идеального профиля: каждая прослойка, будь то щепа, навоз, глина, слой пожарища или тоненькая прослойка извести или золы прослеживалась совершенно отчетливо, давая возможность соединять между собой все напластования.
Улица Великая вскрыта Неревским раскопом на протяжении 183 м, Холопья на 50 и Кузьмодемьянская на 60 м. На этом пространстве разместились 12 усадеб, но в достаточной мере из них раскопаны лишь 8, располагавшихся на перекрестках Великой с Кузьмодемьянской и Холопьей. Четыре усадьбы захвачены были раскопом лишь в небольших частях. Две из них выходили фасадом на Розважу, проходившую южнее Кузьмодемьянской, и две на Боркову, которая шла севернее Холопьей (обе эти мостовые были обнаружены шурфами).
Нет никакого сомнения, что после берестяных грамот важнейшим открытием в Новгороде являются усадьбы. Впервые в истории изучения древнерусского города археологи смогли не только ходить по древним мостовым, но и заходить во дворы древних усадеб, где сохранились остатки почти всех существовавших когда-то построек, и осталась масса вещей, которыми пользовались жители этих усадеб. Такого еще не было.
Нельзя сказать, что археологи совсем ничего не знали о Новгородских усадьбах: в писцовых книгах XVI в. даны описи многих улиц с перечислением дворов (или, как мы говорим, усадеб), их размеров и имен владельцев. Большинство дворов имело в среднем 20 X 30 м Примерно такие же дворы изображены на упоминавшемся нами плане части Новгорода конца XVII в. От XVII в. до нас дошли купные грамоты, которыми оформлялась купля-продажа усадеб. В купных грамотах точно перечислялось количество и размеры построек (изба, изба на подклете, клеть, мыленка, т. е. баня и т. д.).
Все это так. Но пока что ни одной, хоть наполовину вскрытой усадьбы, еще не было. На Неревском раскопе стали говорить об усадьбах лишь через несколько лет, после того, как общая площадь раскопа превысила несколько тысяч квадратных метров.