56.
Однако указанные родословцы перечисляют и потомков Миши. Вот эти имена: «А у Михаила сын Терентей, а у Терентья сын Михайло ж, а у Михаила сын Семен, а у Семена сын Иван Мороз». Как видим, ни Михаила Мишинича, ни Юрия Мишинича в приведенном списке нет, хотя их летописные имена могли бы быть достаточно выигрышными для придания родословцу черт большей достоверности. Зато названный в нем Иван Мороз упоминается в летописи под 1413 г. как строитель церкви Зачатия Иоанна Предтечи на Десятине, в Людином конце, в непосредственной близости к Прусской улице Вознесенский синодик, называющий те же имена, не только сообщает генеалогические сведения; он пользуется более древним источником, описывающим ктиторские фрески и надгробия перечисленных в родословии лиц, которые все были похоронены на Прусской улице. Мы видим, что цепочка перечисленных имен прочно прикреплена обоими концами к Прусской улице, но это не те имена, которые знакомы нам по берестяным грамотам Неревского раскопа. Разумеется, эти материалы не исключают предположения о том, что род Миши мог разделиться, один из его сыновей остался на Прусской улице, а два других перешли в Неревский конец, однако вполне очевидна искусственность подобного поедполо-жения.Отсутствие прямых указаний на действительных предков неревских Мишиничей ведет к попытке искать их косвенным путем. В этой связи определенные возможности открывает знакомство с историей церкви Сорока мучеников, в которой Мишиничи хоронили членов своей семьи до того момента, когда с основанием Колмова монастыря в 1392 г. Юрий Онцифорович создал там новую семейную усыпальницу.Церковь Сорока мучеников была заложена в 1200 г. Инициатором ее постройки летопись называет Прокшу Малышевича, а под 1213 г. она так рассказывает об окончании ее строительства: «Того же лета, волею божиею, сьверши церковь камяну Вячеслав Прокшиниць, вънук Малышев, Святых 40; а дай бог ему в спасение молитвами святых 40». В 1227 г. церковь была расписана тем же Вячеславом, Малышевым внуком 58.О Вячеславе Прокшиниче летописец знает не только как о строителе церкви Сорока мучеников. В 1224 г. он был членом новгородского посольства к князю Юрию Всеволодовичу. В 1228 г. летопись титулует его тысяцким, а под 1243 г. сообщает о его смерти 4 мая в монашеском чине под именем Варлаам в Хутынском монастыре59.Летописцу известен и большой круг его родственников. В 1247 г. в том же Хутынском монастыре и тоже в монашеском чине под именем Анкидии умер сын Вячеслава Костянтин Вячеславич. В 1219 г. во время очередного столкновения в Новгороде был убит брат Вячеслава Костянтин Прокшинич, которого летопись называет жителем Неревского конца. Под 1228 г. упоминается другой брат Вячеслава — Богуслав. Хорошо известен и отец Вячеслава — Прокша Малышев, судьба которого стала образцом для его сына и внука. Летопись под 1207 г. сообщает: «В то же лето преставися раб божии Парфу-рии, а мирьскы Прокша Малышевиць, постригся у святого Спаса на Хутине, при игумене Варламе; а покои, господи, душу его» 60.У нас нет возможности сомкнуть Малышевичей и Мишиничей в одну цепь генеалогических связей из-за отсутствия сообщений второй половины XIII в. Но мы уверенно можем утверждать, что на рубеже XII–XIII вв. комплекс усадеб, хозяевами по крайней мере части которого спустя сто лет были Мишиничи, принадлежал Малыше-вичам. Еще в 1954 г. во время раскопок усадеб «А» и «Г», расположенных к северу от Холопьей улицы, были найдены две грамоты —№ 114 и 115 61. Первая обнаружена в слоях 16-го яруса (1197–1224 гг.), вторая — в слоях 17-го яруса (1177–1197 гг.). Автором первой грамоты был Богош, т. е. Богуслав, автором второй — Прокош, т. е. Прокша.Если идентификация Прокши и Богоша соответственно с Прокшей Малышевичем и Богуславом Прокшиничем верна, то, даже не решая вопроса о связи Малышевичей и Мишиничей, мы имеем основание утверждать, что Ма-лышевичи на рубеже XII–XIII вв. распространяли свое влияние на значительный район Новгорода, от церкви Сорока мучеников до усадеб на Холопьей улице, тогда как в XIV–XV вв. по крайней мере значительный участок этой территории принадлежал Мишиничам. Иными словами, картина городского землевладения новгородских бояр, установленная для XIV–XV вв., обретает характер традиционности.Резюмируя изложенные наблюдения, возможно утверждать, что при любом решении вопроса о путях сложения такого порядка городское землевладение крупного боярства в Новгороде осуществлялось в специфических формах, при которых в руках одного боярского рода находилось много усадеб. Крупные боярские семьи владели не мелкой ячейкой городской территории — усадьбой, а целыми районами в своих концах. Эти районы составляли основу объединения под властью или влиянием владевших ими боярских семей тех отрядов зависимого от бояр населения, которое поддерживало их в политической борьбе. Устойчивость внутрикончанских связей, столь характерная для Новгорода на всем протяжении его независимости, уходит корнями в эту особенность кончан-ской организации. Полагаю, что сама традиционность таких связей могла бы служить существенным ар1умен-том в пользу изначальности установленных форм городского боярского землевладения.Для дальнейшего изучения обозначившейся таким образом проблемы несомненный интерес представляют наблюдения П. И. Засурцева, который, анализируя особенности застройки исследованной на Неревском раскопе территории, пришел к выводу, что усадьбы южной части раскопа, т. с. как раз те дворы, где в XIV в. жила посад —332 В. Л. Янин ничья семья, во второй половине X в. составляли часть уходящего в основном за южную границу раскопа первоначального поселка. Противопоставляя этот поселок остальной раскопанной площади, исследователь писал: «Поселение, открытое в южной части раскопа (и датируемое серединой X в. — 953 г.), по-видимому, было уже городом» 62.Изложенные наблюдения не расходятся с выводами Б. Д. Грекова, который собрал любопытные материалы, свидетельствующие о том, что концы Новгорода были не только формой членения города на административные районы, не только частями городской территории, но и формой объединения ее более дробных элементов. Предполагая, что кончанская организация могла быть не только исконной, но и догородской, Б. Д. Греков сопоставлял ее с кончанским делением новгородских волостей, в системе которых концами именовались административные совокупности деревень 63. Эта мысль находит теперь подтверждение. По-видимому, концы в Новгороде возникли как объединение нескольких боярских поселков, сохранивших свою зависимость от боярских семей вплоть до последнего этапа существования Новгородской боярской республики.и В грамоте № 339 нет имени, но адресат назван посадником, н в стратиграфических условиях 7-го яруса (1382–1396 гг.) она может соответствовать лишь Онцифору (Юрий Ондифорович был избран па посадничество в 1409 г.).1 1 НПЛ, с. 58, 259, 355.
13 Воробьев А. В. Некоторые сведения по топографии Новгорода по архивным документам XVII в. — В кн.: Новгородский исторический сборник. Новгород, 1961, вып. 10, с. 237.1 2 Макарий. Археологическое описание церковных древностей в Новгороде и его окрестностях. М., 1860, ч. 1, с. 218; ГИМ, Син. № 240, приписка на последнем листе. Остатки Козмодемьянской церкви на Козмодемьянской улице были обнаружены в 1960 г. (Полубояри-нова М. Д. Раскопки церкви Саввы Освященного в Новгороде. — Советская археология, 1965, № 1, с. 303).
15 Остатки церкви Спаса на Разваже были обнаружены в 1959 г. (Орлов С. Н. К топографии древнего Новгорода. — Советская археология, 1961, № 4).16 Арциховский А. В., Борковский В. И. Новгородские грамоты на бересте: (из раскопок 1955 г.), с. 40.1 3 НПЛ, с. 361–362, 366, 371, 391, 400, 401.
18 Там же, с. 400.19 Хорошев А. С. Боярское строительство в новгородском Аркаже монастыре. — Вестник Московского университета. Сер. IX. История, 1966, № 2, с. 77–82./ 20 Новгородские летописи. СПб., 1879, с. 230. В действительности цитированное место является искаженным и анахронистическим парафразом рассказа той же летописи под 1375 г.: «Соверши Юрьи посадник в Новегороде церковь каменну Иоанна Златоустаго в каменном городе Детинце, в Околотке. А на Холопьи улицы совер-шиша церковь каменну Козмы и Дамиана» (там же, с. 240). Из этого рассказа следует, что Юрий отношения к строительству церкви Козмы и Демьяна на Холопьей улице Неревского конца не имел. Храм Иоанна Златоуста находился в той части Детинца, к которой примыкает Загородский конец. Название этой церкви сохранилось в имени стоявшей рядом и существующей ныне Зла-тоустовской башни Детинца.21 Арциховский А. В. Изображение и надпись на ложке из Новгорода. — В кн.: Новое в советской археологии. М., 1965, с. 266–270.22 Макарий. Археологическое описание, ч. 1, с. 588; Корецкий В. И.Вновь открытые новгородские и псковские грамоты XIV–XV вв.—В кн.: Археографический ежегодник за 1967 год. М., 1969, с. 285, № 3. После слов «на Паше и на Табале землю, и воды, и ловища, и пожни» Корецкий вводит конъектуру: «и поволховские сельца у Петра святаго на другой стороне Волхова, в Сийне и на Пидьбе, сельца и воды и пожни», основанную на изложении духовной в грамоте 1538–1539 гг. (там же, с. 280).23 Корецкий В. И. Вновь открытые новгородские и псковские грамоты, с. 280.24 Макарий. Археологическое описание, ч. 1, с. 588. Колмов монастырь с 1686 по 1764 г. был приписан к Архиерейскому дому, а затем его церковь стала больничной (там же, с. 589–590). Корецкий ошибается, считая, что Колмов монастырь в XVIII в. был приписан к Клопскому монастырю.25 Эту ошибку вслед за Макарием повторил П. М. Строев (Строев П. Списки иерархов и настоятелей монастырей Российския236церкви. СПб., 1877, с. 97). Она же допущена в «Указателе к первым осьми томам ПСРЛ» (СПб., 1898, отдел 1, ч. 2, с. 118), в «Указателе географическом к первым осьми томам ПСРЛ» (СПб., 1907, отдел 2, с. 213), в указателе к изданию Новгородской I летописи (НПЛ. М.; Л., 1950, с. 608), в таких книгах, как: Строков А., Богу-севич В. Новгород Великий. Л., 1939, с. 85; Каргер М. К. Новгород Великий. Л.; М., 1961, с. 283. Ясность в названия этих двух урочищ была внесена еще В. С. Передольским (Передольский В. С. Новгородские древности: Записка для местных изысканий. Новгород, 1898, с. 91–92).26 Новгородские летописи, с. 214.27 Состояние Коломецкого монастыря после щведской оккупации в Описи Новгорода 1617 г. изображено следующим образом: «Монастырь живоначальные Троицы на Коломце. Церковь и паперть каменная, в церкви окна и тябла и чепь все розломано. А келей на монастыре и иных никаких хором и около монастыря ограды нет ничево…, а старцов того монастыря один старец» (ЦГАДА, ф. 96, Сношения России со Швецией, on. 1, 1617 г., д. 7, л. 241–243).28 ПСРЛ. Л., 1925, т. 4, ч. 1, вып. 2, с. 346; СПб., 1851, т. 5, с. 241; М„1959, т. 26, с. 154.29 Исторические разговоры о древностях Великого Новагорода. М., 1808, с. 82. Новгородская III летопись уточняет наименование этой церкви, называя ее храмом Чуда архистратига Михаила (Новгородские летописи, с. 261), т. е. Чуда в Хонех, а перечень новгородских ружных церквей 80-х годов XVI в. уточняет ее местоположение: «на Колмове, что в Королеве» (Временник ОИДР, М., 1856, кн. 24, Смесь, с. 37).ПСРЛ, т. 4, ч. 1, вып. 2, с. 372.31 Корецкий В. И. Вновь открытые новгородские и псковские грамоты, с. 285, № 1.32 Новгородские летописи, с. 247–248.33 НПЛ, с. 387.34 Новгородские летописи, с. 256.35 НПЛ, с. 412; ср.: ПСРЛ, т. 4, ч. 1, вып. 2, с. 426; Новгородские летописи, с. 261.36 НПЛ, с. 414.37 ПСРЛ, т. 4, ч. 1, вып. 2, с. 431; т. 30, с. 166.38 Шахматов А. А. Обозрение русских летописных сводов XIV–XVI вв. М.; Л., 1938, с. 309, примеч. 1.39 НПЛ, с. 413; ср.: ГВНиП, с. 99—100, № 60.40 Арциховский А. В., Борковский В. И. Новгородские грамоты на бересте: (из раскопок 1956–1957 гг.), с. 131–132.41 Там же, с. 80–81.42 Арциховский А. В., Борковский В. И. Новгородские грамоты на бересте: (из раскопок 1955 г.), с. 61–62.43 Арциховский А. В., Борковский В. И. Новгородские грамоты на бересте: (из раскопок 1956–1957 гг.), с. 119.44 Там же, с. 99—100.45 Арциховский А. В., Борковский В. И. Новгородские грамоты на бересте: (из раскопок 1955 г.), с. 62–64.46 Арциховский А. В. Новгородские грамоты на бересте: (из раскопок 1958–1961 гг.), с. 13, 18–20.47 Седова М. В. Серебряный сосуд ХШ в. из Новгорода, — Советская археология, 1964, № 1, с. 334.48 Арциховский А. В. Новгородские грамоты на бересте: (из раскопок 1958—19–61 гг.), с. 9.49 Арциховский А. В.} Борковский В. И. Новгородские грамоты на бересте: (из раскопок 1956–1957 гг.), с. 151.50 Арциховский А. В. Новгородские грамоты на бересте: (из раскопок 1958–1961 гг.), с. 66–67.51 Арциховский А. В., Борковский В. И. Новгородские грамоты нг бересте: (из раскопок 1955 г.), с. 61–62.52 Арциховский А. В. Новгородские грамоты на бересте: (из раскопок 1958–1961 гг.), с. 96, 32, 33–35; Арциховский А. В., Янин В. Л. Новгородские грамоты на бересте: (из раскопок 1962–1976 гг.). М., 1978, с. 16–17.53 Янин В. Л. Новгородские посадники, с. 169–170.54 Арциховский А. В., Борковский В. И. Новгородские грамоты на бересте: (из раскопок 1956–1957 гг.), с. 147.55 Янин В. Л. К вопросу о происхождении Морозовых. — В кн.: История и генеалогия. М., 1977; Он же. Очерки комплексного источниковедения: Средневековый Новгород. М., 1977, с. 204–212.56 Арциховский А. В., Борковский В. И. Новгородские грамоты на бересте: (из раскопок 1956–1957 гг.), с. 147.57 НПЛ, с. 404.58 Там же, с. 44, 52, 65, 238, 249–250, 270.59 Там же, с. 64, 66–67, 79, 268, 271, 273, 279.60 Там же, с. 50, 59, 67, 79, 247, 259, 273, 304.61 Арциховский А. В., Борковский В. И. Новгородские грамоты на бересте: (из раскопок 1953—Г954 гг.), с. 47–48.62 Засурцев П. И. Усадьбы и постройки древнего Новгорода, с. 86.63 Греков Б. Д. Новгородский дом св. Софии. — В кн.: Греков Б. Д. Избранные труды. М., 1960, т. IV, с. 185.