Проблема общественной и нравственной ценности искусства скоморохов, очевидно, волновала книжников, иконописцев, создателей и носителей фольклора и в первую очередь, конечно, самих скоморохов. Возможно, что образ скомороха, запечатленный фреской (что это именно скоморох, а не царь Давид, доказывает сохранившаяся надпись)[201], дал основание легенде об иконе, которую записала О. Э. Озаровская и вложила в уста одного из персонажей своей книги «Пятиречье»: «Вьюноша Вавила воссел, в руках гусли и воспеват и возыгрывает... Для скоморохов полезна икона»[202].
Писатель-сказитель Борис Шергин любил вспоминать, что в юности певал с М. Д. Кривополеновой былину о Вавиле и скоморохах. Недаром в его «Скоморошине о дивном гудочке» поводырь «веселых людей» скоморохов, что ходят по Руси, народ утешают песнями да гуслями, — свет Вавила, и в текст его сказки вмонтированы строчки из былины Кривополеновой: «Заиграл Вавила во гудочек, а во звончатый во переладец»[203].
Благодарно вспоминая о Кривополеновой, Шергин писал: «Русский Север — это был последний дом, последнее жилище былины. С уходом Кривополеновой совершился закат былины и на Севере. И закат этот был великолепен»[204].
71. Была вдова Ненила. Записано в 1971 г. в деревне Заселье Сокальского района Архангельской обл. студентами МГУ Падалко и Шмелевой от М. Ф. Буториной, 84 лет, неграмотной, уроженки с. Городок той же области. Хранится в архиве кафедры фольклора МГУ в материалах Северной экспедиции 1971 г., тетр. № 4. Частично текст был опубликован И. Одинцовой в «Пинежской Правде» (1972, № 23, с. 4).
Текст Буториной — разрушенный вариант былины Кривополеновой, которая, будучи ее дальней родственницей, нередко ночевала в ее доме во время своих скитаний.
От Буториной, кроме текста «Была вдова Ненила», записаны также, правда, разрушенные тексты «Князь Михайло», «Дмитрий и Домна», «Смерть князя Долгорукова», «Царь Иван Иванович», «Про Забаву Путятичну», «Про Касгирюка», «Про Гришеньку». По ее словам, все это она «поняла» от Кривополеновой, но помнит плохо, потому что никому не пела, а напевала только «для себя».
В деревне Шотогорка, где прошла почти вся жизнь Кривополеновой, студенты МГУ записали несколько полноценных вариантов ее «небылицы», источником которых, возможно, была ходившая там по рукам книга О. Э. Озаровской. Там же они записали немногословные воспоминания о Кривополеновой, о том, что она пела стихи, рассказывала сказки и присказки, причитывала на свадьбах и похоронах. Помнят ее почти в каждом доме, говорят, что была маленькая аккуратная старушка, «личико узенько, рубашка пестра», что прозвище ее было Махонька.
72. [Про] Гостя Терентища. Впервые напечатано в сб. «Древние русские стихотворения» (А. Ф. Якубовичем) в 1804 г. (№ 18). Перепечатано во всех последующих изданиях Кирши Данилова и в V вып. «Песен» Киреевского (с. 54—60).
В настоящем издании перепечатано из сборника «Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым» (издание подготовили А. П. Евгеньева и Б. Н. Путилов. М. — Л., 1958, с. 17—22). Там же воспроизведен напев, с. 297—300.
Варианты: Киреевский, вып. VII, с. 48—51; Рыбников, II, № 156; Григорьев, 1, с. 172. № 5; Озаровская, Пятиречье, с. 112.
Вариантов этой былины-скоморошины известно сравнительно немного. В VII т. «Песен» Киреевского она помещена в «Прибавлении» к «Новгородским былинам» с пометкой, что доставлена в 1838 г. П. М. Языковым, и примечанием: «Читатели не посетуют на нас, что мы передаем им такую драгоценность несколько поздно, только что нашедши ее в бумагах покойного П. В. К.» (с. 48).
П. Н. Рыбников получил текст этой скоморошины в чужой записи, сделанной от крестьянина Г. Амосова в д. Уная Губа Пудожского р-на.
А. Е. Грузинский как самую крупную особенность репертуара Амосова отмечает, что «из всех певцов Рыбникова и Гильфердинга единственно у него находится редко встречающаяся былина о Терентии Даниловиче» (с. 369—370).
Запись Григорьева сделана от Тимофея Шибанова в д. Першково, от дочери которой, Е. Т. Омелькиной, в 1915 г. Озаровская записала несколько разрушенный текст этой былины. Озаровская, на том основании, что Омелькина пела былину, меняя тональность и тембр соответственно действующим лицам, высказала предположение, что былина эта — «остаток скоморошьего действа» (с. 410).
Варианты скоморошины о госте Терентии мало отличаются друг от друга. Лучший из них вариант Кирши Данилова. В нем же в большей степени, чем в других, сказываются черты новгородского быта.
201