Страшные войны наших дней, победное наступление мусульман, изобретение огнестрельного оружия - во всем мне мерещатся знаки приближающегося конца. Я вчитываюсь в "Откровение" Иоанна Богослова и пытаюсь прикладывать его видения к тому, что происходит сегодня. Семь чаш гнева Божьего - разве не излились уже на нас? Жестокие и отвратительные раны чумы - не первая ли это чаша? А кровь, которая текла в реках - Шелонь, Угра, Великая, Днепр, - не из третьей ли чаши? А огонь, вылетающий из пушечного жерла и сжигающий тысячи людей, - не из четвертой ли? Не остается ли нам ждать страшного землетрясения и града с небес - тогда мы узнаем, что излилась седьмая чаша и конец близок.
Готовы ли мы к концу, готовы ли к Суду? Кто может сказать про себя, что готов?
Никто.
Поэтому будем бодрствовать, будем держать светильники полными масла и чресла препоясанными, ибо не знаем, когда придет Господин наш.
Аминь.
Глава 19. Две Елены
Владиславу Ольгирдису, в Вильнюс
из Москвы, Пасха 1486
Любезный брат Владислав!
Не правда ли, есть что-то непостижимое в пасхальных торжествах. Каким образом день мучительной казни Спасителя нашего мог превратиться в Праздник, полный радости и надежды? В этом году природа решила принять участие в ликовании. Небо безоблачно, теплый ветерок несет запахи проснувшейся земли, колокольный звон плывет над крышами домов. Царские врата в церкви остаются открытыми всю неделю, голоса хора поднимаются вдоль ликов святых под самые своды, и я без труда выделяю волшебный голос моей жены, и душа моя наполняется истомой и восторгом. "Христос воскресе! - Воистину воскресе!"
На Пасху в Московии принято выпускать преступников из темниц, так что бывалые москвичи, крестясь одной рукой, другой крепко придерживают кожаную калиту на поясе. Осторожность особенно необходима еще и потому, что среди воров существует поверье: удачно украсть в Светлую неделю - будет богатый промысел весь год.
Дети обходят дома с пением, их одаривают крашеными яйцами и пряниками. Красное яйцо у русских - важный символ в празднике Пасхи. Ведь, родившись от птицы, оно не остается тем, чем родилось; оно дает птичке жизнь сперва внутри себя, а потом производит ее на свет. Так и Иисус Христос, восстав из мертвых, дарует жизнь сперва духу, а в конце времен воскресит и наши тела. Для чего же дарят друг другу красное яйцо? В воспоминание крови Христа Спасителя, пролитой Им за нас на кресте.
Священники тоже подрабатывают, совершая молебны в домах горожан. Я заметил, что мать Людмилы перед приходом священника украдкой посыпала солью то место на столе, куда кладется Евангелие, а после молебна унесла эту соль и подбросила ее в коровий корм. Суеверие? А может быть, и глубокая вера в то, что все живое должно принять участие в чуде Воскресения.
Но у кого есть подлинный повод ликовать и благодарить Господа - это у Курицыных. Брат Федор объявился в Москве цел и невредим! Оказалось, что, возвращаясь от венгерского короля вдоль берега Черного моря, русское посольство попало в плен к туркам. Местные турецкие власти не знали, как им поступить с московскими послами, и отправили гонца в Стамбул. Оттуда прислали важного бея произвести дознание - не лазутчики ли? Пришлось просить посредничества и помощи у крымского хана Менгли-Гирея.
Пока тянулись все эти переговоры, с пленниками обращались почтительно, поместили их в отдельном доме, снабжали всем необходимым. Дом этот находился на главной улице города Аккермана, недавно отвоеванного турками у молдавского властителя. Генуэзские купцы, имевшие здесь торговый двор, едва успели уплыть обратно в Италию.
Курицын рассказал, что он не терял времени даром. В сопровождении двух турецких воинов и местного священника он бродил по старинным развалинам, срисовывал с камней греческие надписи. Здесь, в устье Днестра, в незапамятные времена греки основали крепость Тирас. Священник рассказал ему, что впоследствии город захватили скифы, потом болгары, славяне, валахи и, наконец, турки. Федор говорил, что прикосновение к ушедшим в прошлое векам помогало ему легче переносить вынужденное безделье, наполняло душу каким-то торжественно-приподнятым настроением.
Курицын привез принцессе Елене Стефановне подарки и послание от ее отца. Увы, послание устарело почти на год. Пока русское посольство сидело у турок в плену, положение молдавского господаря изменилось к худшему. Его маленькое государство было истощено борьбой с огромной Империей Полумесяца, и он вынужден был признать себя вассалом турецкого султана. Елена Стефановна, со свойственной ей горячностью, послала страшные молдавские проклятья на головы неверных, потом обняла сына Дмитрия и прошептала над его головкой:
- Вырастай скорее, княжич мой золотой! И пусть даст тебе Господь руку крепкую, сердце храброе, дружину сильную, чтобы мог ты ударить на проклятых турок, да так, чтобы бежали они без оглядки до самой Африки.
Все семейство Курицыных тоже получило заморские подарки. Кроме того, Федор привез прелюбопытную книгу, повествующую о жестоком карпат-ском правителе по имени Дракула. Он уверяет, что, сидя в аккерманском плену, переводил эту книгу на русский с помощью венгерского толмача. Но брат Иван, то ли в шутку, то ли всерьез, высказал предположение, что Федор не переводил, а сам сочинил ее.
Об этой книге я должен рассказать подробно, потому что из-за нее между братьями произошел - кажется, первый в их жизни - серьезный разлад.
Представьте себе правителя, соединившего в себе худшие черты Нерона, Калигулы, Домициана, как их описал Светоний, - и Вы получите портрет воеводы Дракулы из Мунтьянской (или Румынской) земли. Только он не просто любит изобретательно мучить всех окружающих, но еще примешивает к своим злодействам какие-нибудь изощренные издевательства над жертвами или читает им нравоучения.
Например, пришли к нему послы от турецкого султана и начали кланяться, не сняв колпаков. Ведь по нашему обычаю обнажить перед кем-то голову - знак почтения, а по мусульманскому - страшное неуважение. Они даже молиться должны с покрытой головой. Но Дракула этому не внял, а заявил послам: "Раз вы решили вести себя не по нашему обычаю, а по своему, я хочу, чтобы вы этого своего обычая держались крепко всю жизнь". И велел своим слугам схватить послов и прибить им колпаки к головам гвоздями.
Гвозди в голову - это особая честь. Обычно же Дракула за малейшую провинность - а часто и без всякой вины - сажает людей на кол. И любит обедать среди трупов, посаженных на колья. Однажды слуга, подававший ему блюда, не выдержал трупного зловония и зажал нос. "В чем дело?" - спросил Дракула. "Прости, государь, не могу выносить этого запаха", - ответил несчастный. "Ах так, - сказал Дракула. - Ну-ка, насадите его на самый высокий кол, чтобы запах не долетал до его нежных ноздрей".
Говорят, что из-за свирепых казней за мельчайшую кражу в государстве Дракулы совсем исчезло воровство. Что у источника не перекрестке двух больших дорог им поставлена золотая чаша, и каждый путник, напившись, аккуратно ставит чашу на место. Дракуле удалось избавить свою страну от нищих и увечных. Куда же они подевались? А вот хитрый воевода созвал их всех на пир, угощал и одаривал в богатых хоромах, а потом запер и хоромы поджег. Да еще похвалялся: "Я их освободил - пусть в моей стране никто не страдает от нищеты и болезней".
Хотите послушать, как он охраняет женское целомудрие? Выписываю из книги:
"Если какая-либо женщина изменит своему мужу, то приказывал Дракула вырезать ей срамное место, и кожу содрать, и привязать ее нагую, а кожу ту повесить на столбе, на базарной площади посреди города. Так же поступали и с девицами, не сохранившими девственности, и с вдовами, а иным груди отрезали, а другим сдирали кожу со срамных мест и, раскалив железный прут, вонзали его в срамное место, так что выходил он через рот. И в таком виде, нагая, стояла, привязанная к столбу, пока не истлеет плоть и не распадутся кости или не расклюют ее птицы".
Ивану Курицыну книга эта показалась вредной и опасной, и он горячо укорял брата за то, что тот привез ее в Московию.