Визгнули тормоза, «Газель» замерла на месте, пыльное облако догнало машину. Из-за открывшейся водительской двери раздался встревоженный голос:
— Молчун, что там у вас?
— Да все в порядке, — здоровяк медленно и старательно вытер лезвие о тельняшку водилы, — новичок, полосатый который — зомбанулся. Ну и второго малость надкусил.
Антон вспыхнул:
— Малость?! Да он мне чуть щеку не сгрыз!
— Да щас пластырем заклею, не ссы!
Вспомнив о неприятном моменте Антон благоразумно умолк.
Молчун устроился поудобнее на прежнее место, пудовый кулак грохнул по кабине:
- Поехали!
Фыркнув движком, «Газель» лихо рванула на запад, несмотря на солидный вес брони.
Уже в полной темноте машина вывернула на асфальт, вернее жалкое подобие оного, ибо трясти начало ещё похлеще, чем по грунтовке. Боль вернулась, причём с удвоенной силой вгрызлась в виски, и на очередном ухабе сознание милосердно отключилось.
К жизни Антона вернуло ведро холодной воды, он подскочил, порываясь сесть, но без помощи рук это непросто. Грохнулся на спину, рядом с довольной ухмылкой возвышается Молчун.
— Ну как, освежился?
Антон повернулся набок, извернувшись гусеницей сел. Огляделся вокруг, похоже какой-то подвал. Антон в углу, на ворохе какого то тряпья. Прямо над головой несколько труб, что тянутся от одной стены к другой. От бетонного пола тянет могильным холодом, пахнет сыростью и затхлой водой. Закопченные кирпичные стены тянутся куда то вдаль, тонут в непроглядной тьме. От маленького фонарика в руках Молчуна почти никакого толку.
— Освежился, или ещё повторить?
— Освежился. — Только сейчас почувствовал пластырь на щеке, вспомнил про укус. — Что… что со мной теперь будет?
Молчун нахмурил брови:
— Да ничего! Зена с Калачом разберутся, если не при делах — можешь идти на все четыре стороны. Далеко ли только уйдешь…
— Я про укус — я тоже… это… это самое?!
— Ааа, вот ты о чем! — боец рассмеялся. — Не бойся, ты и до укуса был заражен. Все мы заражены, только не все становятся мертвяками. Правда лишь малая часть новичков. Ты сколько здесь по времени?
— Не знаю, утром попал. Вместе с тем мужиком, которого ты… который меня…
Молчун пробурчал недовольно:
— Че ты мямлишь, как целочка? Грохнул я его, потому как не друг это твой больше, а тварь кровожадная. И чем больше будет жрать, тем сильнее начнёт изменяться. Фу блин, сроду так много не говорил! Давай сюда руки, — Молчун склонился над парнем, — щас в сортир под моим конвоем, а потом уже на допрос.
Кровь хлынула в пальцы, Антон чуть не зарычал от боли, такое чувство, что сунул ладони в раскаленную печь. Молчун хмыкнул, помог подняться, толкнул в спину.
— Шагай давай, а то там тебя твой кореш Кабан заждался.
— Он мне не кореш. Водилу жалко, хороший мужик был. А куда его тело дели?
— Да прикопали тут неподалёку, нечего тварей подкармливать.
— Бандюков же бросили.
— Так это далеко от базы. А друг твой уже на подъезде омертвячился, нечего лишний раз внимание привлекать.
После мрачного душного подвала на улице показалось чересчур прохладно, да ещё и одежда мокрая. Антон справил нужду, не очень комфортно, когда за спиной в абсолютной тишине и мраке сопит верзила с ножом в руке.
— Закончил? Двигай вперёд.
— Куда? Не видно ж ни черта!
— Прямо иди, вон изба стоит.
Антон медленно пошагал, выставив руки перед собой, чтоб не врезаться лбом. Глаза мало-помалу привыкли к темноте, к бледному свету звёзд. В шагах десяти на фоне мерцающего неба вырос чёрный прямоугольник дома. Молчун обогнал, вспыхнул фонарик и тут же погас, а следом раздался скрип открываемой двери. Антон пригнулся, чтоб не хрястнуться головой о низкий свод, дверной проем рассчитан на карликов что ли, или гномов. Внутри трое — за широким столом Зена, рядом на табуретке сидит Калач, уже в чистом камуфляже, а в углу напротив, прямо на полу связанный Кабан.
— Зена, я привел.
— Спасибо, Молчун! Э, а че он мокрый такой?!
Верзила самодовольно оскалился:
— Да я ему очухаться помог. Водные процедуры, так сказать.
— Молчууун! Ему и так досталось!