Сразу было видно – Вероника Матвеевна выше мирских забот и всяческой суеты. Больше всего на свете она любила заниматься математикой, а если за это еще и зарплату получать, то чего же лучше.
– Подросли? – задала математичка дежурный вопрос, небрежно сгружая на стол журнал и деревянный транспортир. – Загорели?
– Ага! – ответил класс вразнобой.
– А у нас новенький! – доложил одинокий голос.
– Да ну? – учительница порывисто отошла к окну, отворяя форточку, и достала сигареты «Стюардесса». – И кто же это?
Я встал, выйдя из-за парты, и представился:
– Даниил Скопин. Ну, или Данил.
Вероника Матвеевна ловко прикурила, затянулась, щуря глаза, и выпустила дым в форточку тонкой сизой струей.
– Ну, или Данил, – улыбнулась она суховатыми губами, – а что у тебя по математике?
– Пять.
– Отлично!
Быстро досмолив сигарету, учительница вернулась к столу и сказала хорошо поставленным голосом:
– Запишите новую тему: «Алгебраические дроби и допустимые значения переменных»…
* * *
Звонок грянул глухо и как-то неуверенно, словно отвыкнув сверлить мозг истошным набатом. Однако класс сразу ожил, заегозил, предвкушая краткие минуты вольницы.
Я посмотрел на Аллу. Девушка напрягалась весь урок, стараясь не касаться меня даже взглядом.
– Если тебе неприятно мое соседство, – тихонько заговорил я, склоняясь к девичьему ушку, – могу пересесть.
– Нет-нет, – вздрогнула Комова, удушливо рдея. – Не надо…
– Ладно, остаюсь, – губы изогнулись в самой милой из моих улыбок.
Тут же мне с задней парты ткнули линейкой в спину. Я обернулся к грудастенькой и круглолицей девчонке, чьи глаза пылали неутолимым и въедливым любопытством.
– Чего там шепчетесь? – зашипела она, ложась на парту.
«Варя Терентьева!» – вспомнил я. Надо же… Как имя сочетается с главной жизненной страстью…
– Назначаю свидание, – мурлыкнул я. – А что?
Любопытная Варвара вспыхнула, заалела щечками, а Комова дернулась, выталкивая:
– Неправда… Мы просто…
– Да не обращай ты внимания, – мягко присоветовал я, развернувшись, и встал. – Вероника Матвеевна!
Галдеж поднялся до пиковых высот, уже не вмещаясь в классе, и хлынул в рекреацию. Мне пришлось выйти к самому столу – математичка скорым, летящим почерком заносила в журнал чернильные строчки.
– Вероника Матвеевна, а когда будет школьная олимпиада по математике?
Учительница с новым интересом глянула на меня.
– Хочешь участвовать?
– Хочу.
– Ага… – сухие нервные пальцы вертели ручку с золотым пером. – Пятнадцатое сентября тебя устроит?
– Вполне, – я отзеркалил улыбку, скользнувшую у математички по губам.
– Ну, все. Готовься!
Вероника Матвеевна широким, немного мужицким шагом двинулась из класса. Память потянула меня туда же – память о великолепных, восхитительно толстых оладьях из школьного буфета. Но не судьба – человек семь или восемь девчат и ребят, из тех, кто держал нейтралитет, обступили меня.
– Скопин, а ты откуда? – звонко поинтересовалась миниатюрная девчушка с парой огромных бантов на «хвостиках».
– Из Унечи, – в моем ответе звучала покорность. – Это в Брянской области. Райцентр.
– Больше Липовец? Или как? Липовцев?
– Ненамного, – покривил я душой.
– А ты марки собираешь?
– А кто тебе больше нравится – Алла или Лена?
– Димон, сейчас допросишься!
– А в футбол играешь? А в баскет?
– А ты чё, взаправду на олимпиаду? Сечёшь по матёме, да? О, я у тебя на контрольной списывать буду!
Спасибо уборщице – тетя Глаша дала звонок точно по расписанию. Он-то и прервал мое интервью. Но не стоило обманываться зримым доброжелательством, как в прошлой жизни, и верить, будто нечаянные одноклассники приняли меня.
Новичок и за год не станет своим, тем более в восьмом классе – тутошние «старички» выросли вместе, сроднясь по малолетству. Да и не собирался я укореняться на здешних грядках, у меня иные планы на жизнь…
– Ты не знаешь, что у нас по расписанию? – неожиданно спросила Алла. – Я забыла дневник заполнить…
– Инглиш, – рассеял я ее незнание, и обаятельно улыбнулся.
Понедельник, 3 сентября. День
Октябрьский район, совхоз им. Тельмана