Новичок в XIX веке. Снова в полиции! (Сыщик князь Долгорукий −1)
Глава 1
Подполковник в полиции в отставке Георгий Васильевич Ливанов нехотя почесал уже давно лысеющую, вплоть до полного аллес капут, голову. Безволосую, как арбуз, но только не уныло полосато-зеленую, как на бахче или в прилавке магазина. А телесно-серую, с теплым тоном. Такую в крапинку, как он любил иногда говорить про свою голову с лютым сарказмом.
Посмотрел на светлеющую ранним утром, еще безмолвную улицу, глянул на себя в старом зеркале, некогда по забытой уже причине треснутом с низу до верху. А хорош, мать-перемать, только со сна надо волосы на голове расчесать. Все три волосика, нечаянно еще по какой-то причине оставшихся на оной бестолковке.
Когда-то очень давно Георгий Васильевич был в меру красивый (если не сказать смазливый, как говорили отдельные девушки). С каштановыми вьющимися волосами и чеканным обликом, он очень нравился таким же красивым прелестным особям женского пола. Вполне мог бы вполне сделать ладную семью с десятком или, хотя бы, с двумя обаятельными крохами, варианты вполне наличествовали.
Увы, не срослось. То, как всегда, презренных денег не было, то, наоборот, слишком их оказывалось много для спокойной семейной жизни. Женщины и деньги — это вещи далеко несовместимые. Так и прожил всю, в общем-то, долгую и интересную или не интересную (это кто как решит) жизнь.
И сейчас он, находясь в унылом и грустном одиночестве, все больше походил на того, кем, собственно, уже и был — человеком в конце жизненного пути. Сильно лысый, никому не нужный старик-пенсионер, И девушки его давно, к сожалению, стали грузными некрасивыми бабушками с массой старческих болезней и маразмов. Нянчат, воспитывают внуков и даже внуков, в нужное время ходят на кладбище к покойным мужьям. А кто особо не изменили свой гендерный статус те, скорее всего, уже старые девы, никому не интересные и не нужные. И даже не пополнившиеся жиром стали не стройными, а болезненно-худыми.
Будучи квелым стариком, он давно ничему активно не радовался и не возмущался. Ни громко, ни тихо, ни раздражительно, ни смирено. И даже этому новому осеннему дню, серому и почти дождливому, поскольку это всего лишь означало, что еще один день на матушке Земле он будет без привычной когда-то работы.
Ему опять придется без толку маяться: дома — из угла в угол, на улице — от мусорной урне к такой же уроне, чтобы зачем-то дотянуть до бессонного вечера и снова маяться от дармового ненужного времени. А потом понять, что еще один никчемный день из твоей жизни вычеркнут, и впереди их осталось очень мало, считанное количество ровных промежутков времени. А конкретная точка во всей жизни лишь небольшой могильный холмик — твоя скромная могила.
Как же эта жизнь идет быстро, почти, как текучая вода в местной речушке, пробежала и исчезла без следа. Вроде ведь сама по себе каждый день по отдельности идет очень медленно, еле плетется, застаивается. А в целом моментально вдруг походит — была проклятущая жизнь, и нет ее.
Ведь только вроде бы из беспечного детства вышел и образование получил (сначала общее среднее, как все в стране, потом высшее педагогическое, он по образованию историк), стал полноценно жить и работать, ловя воров и грабителей.
Начал когда-то зеленым лейтенантом, рядовым оперативником пока еще в милиции. Затем раз за разом росли многозвездные (до определенного уровня) звания и различные должности. Не понял, как уже стал подполковником и заместителем начальника оперотдела в небольшом городе в полиции.
Профессионально опытен, практически грамотен, теоретически подкован, политически сведущ. Кажется, все мог, все умел. Такими сотрудниками гордились и на таких обязательно опирались в следственной работе. А кто еще ловить будет! Расти дальше по административной лестнице (а, значит и в соответствующих званиях) Георгий Васильевич не захотел. Самонадеянно тогда решил, что будет всегда оперативником. Наивный! Ага, был опером до аж пенсии. А как только минул положенный срок, так сразу и пнули по старости. А ведь как работал! Не посмотрели, закон, мол, не положено. Спокойной старости тебе, Георгий Васильевич.
Сволочи!
Только что осталось вспоминать, что при его участии прошли такие звонкие дела, которые в свое время освещались даже общероссийскими СМИ:
— дело о светлом клирике (о краже икон в Подмосковье);
— «милые мамочки» (о продаже детей на органы за границу);
— «голубой крокодил» (контрабанда животных через Прибалтику) и так далее,
Все уже и не упомнишь. Названия эти звонкие и громкие, разумеется, придумали в периодической печати. В самом полицейском следствии они были деловитее, скромнее. Да какая, в принципе, разница. Украденное вернули, преступников примерно наказали. Соответственно, справедливость восторжествовала.
А уж рядовых обыденных дел в повседневной работе милиции, а потом полиции были десятки в месяц, обычно каждый опер тянул сразу несколько дел.
Трудились, как могли, не за деревянные рубли и никчемные благодарности, а за никому уже не нужную совесть. И ведь не плакались, что денег не хватает, что хлеба и мяса мало.
И все равно, эффективная и очень результативная работа ничуть не помогла. Новое руководство, молодое, активное, не желающее видеть подчиненных умнее и старше себя, сначала стало намекать, а потом гневно твердить, что стар уже, не понимает специфику современности, из-за чего падает эффективность. Пора тебе, Георгий Васильевич, на заслуженную пенсию. Дадим максимальную по твоему положению.
А прежнее начальство, которое постоянно хвалило тебя и обещало многолетний стаж на работе, постепенно само оказалось на пенсии. Или на вышестоящих вакансиях в других регионах. И о клятвенных обещаниях и не помнило.
И на твое привычное, нагретое тобой место уже и молодой заместитель есть. Не очень опытный парнишка, ошибается много, но со временем образуется. И очень хочет работать. Опять же в министерстве существует этот дурацкий возрастной ценз. А вы на весь оперативный отдел картину портите. Давайте, давайте, не портите воздух в служебном помещении.
Вот и получалось в конце жизни, что от всех обещаний осталось только: смотреть цветной телевизор, читать книжки, рыться в новомодном интернете, если сумел обучиться и можешь работать. И периодически готовить себе вегетарианский обед. Животные жиры-то вредны.
Так и получилось, что за эффектную, даже красивую работу оказалась в награду грошовая пенсия и благодарственный клочок бумаги (грамота) за выслугу лет.
Поделом тебе, всю жизнь спешил, подгонял, старался, чтобы быть постарше, поопытнее, посолиднее. И вот теперь некуда уже бежать, добегался. Осталась только обещанная пенсия (нищая, несмотря на обещания) и приличное место на кладбище. Да и то не в качестве заслуги, а просто так получилось.
А в спину все тычут начальническим ботинком (туфлей, если быть точнее) — быстрей, скорей уходи! И хоть бы спасибо сказали напоследок. Нет, убирайся поскорее и все. Не нужен ты уже никому, старик и слишком болен.
Плюнул, ушел. Гордыня взыграла, не иначе. Мол, работали со мной хорошо, теперь поработайте-ка без меня. А им только надо было. Эх, начальники, столько лет работал, трудился в поте лица. А выкинули как ненужную ветошь на мизерную пенсию. Как бесполезную, грязную вещь. Что еще поделаешь?
А дальше что делать. Подрабатывать на пенсии сторожем или чстным детективом? Зачем? Себе на сухой хлеб и коммуналку хватает, водку он не пьет, колбасой не увлекается, детей не нажил. Живет на пенсии, как и предполагал его начальник, смотря телевизор, читая развлекательные книжки — романы Аккузина о нелегкой деятельности орденоносной полиции XIX века.
Потом пристрастился к романам о попаданцах в том же XIX веке. Вдумалось — вот было времечко — неторопливое, благородное, когда офицер полиции становился не ментом в начищенных сапогах, а вашим благородием. И под старость лет иногда и его превосходительством. Попробуй, сгони такого, хотелки не хватит! Сам пнешь, ха-ха!
Так и доживал бестолково последние дни жизни. А на четвертый год после выхода на никчемную пенсию ненароком умер, укрывшись очередным романом указанных авторов. Все равно уже никому не нужен. И даже не мешается ненароком бывшим коллегам и начальникам. Так и дожил остаток жизни и нечаянно умер.