Тарина рассказывала мне о реальном устройстве мира более пяти часов. Мы устроились в саду, в резной каменной беседке, на широких, тёплых мраморных лавочках. Одуряюще пахли незнакомые цветы, к которым то и дело подлетали насекомые, тоже незнакомые. На небосводе вместе с двумя лунами, у самого горизонта медленно опускалось Светило жёлто-красного цвета. На него в отличие от Солнца можно было смотреть напрямую, глаза не слепило.
- Это мой мир - Эрум. - после паузы, тихим голосом, сказала гномка.- Я здесь родилась.
-Сколько тебе лет?
-Сто восемьдесят два, в пересчете на земное летоисчисление. Мы живём долго, по сравнению с людьми. Во взрослую жизнь мы вступаем в шестьдесят. Репродуктивный возраст тысяча двести лет. Средний срок жизни тысяча восемьсот - две тысячи лет, в зависимости от места проживания. Здесь, лучшее место для жизни.
-А твои дети, они тоже...,- Я замялся, не зная как назвать её расу. Это я думаю, что она гномка. А вдруг, это слово её оскорбит. - Той же расы, что и ты?
-Мои дочки полукровки. Моя раса гном. Их отец человек. Мои внучки квартеронки. Они, и дочки и внучки, проживут короткую, по сравнению с моей, жизнь. Хотя и гораздо более длинную, чем любая человеческая. Это ещё одна причина, по которой я готова тебе помочь. Теперь слушай....
Будущий игрок в детстве обязательно получает смертельную травму или заболевание, от которого длительное время находится между жизнью и смертью. За это время происходит первичная трансформация его астрального тела. В качестве компенсации, выжившие получают какой-то талант или дар, иногда не единичный. В дальнейшем только развитие своих особенностей гарантирует попадание в список кандидатов на инициацию игрока.
Константин это упоминал, но без подробностей. И конечно я сразу вспомнил то, о чем не могу забыть уже пятьдесят четыре года. Конец августа тысяча девятьсот шестидесятого года, автобусы ЗИС - 155 в народе ”коробочка” привезли на Миусскую площадь детей, с летней дачи ведомственного детского сада. Детсад принадлежал четвёртому троллейбусному парку расположенному рядом на Лесной улице. Среди этих детей был и я. Мои родители работали в этом троллейбусном парке. Отец водителем, а мать кондуктором. Именно так называли тогда билетёров. Обычно меня отправляли к бабушкам в деревню, но в том году получилось окно в августе, некому было меня везти. Хотя подозреваю, что дело было в деньгах. Ведомственный садик за летний отдых брал с родителей сущие копейки, около ста двадцати рублей за ребёнка в месяц. Даже не знаю с чем сравнить эту сумму сейчас. Водка, в шестидесятом году, стоила двадцать восемь рублей семьдесят копеек за пол-литра. Дальше сами считайте. Да ещё помощь профсоюза, выбор был сделан и моё мнение, по малолетству, никто не спросил. Так и пришлось ехать с ненавистным детским садом на летние дачи. Возвращение, в Москву, к родителям было сродни празднику. Настроение было настолько приподнятым, что я казалось, зависал в воздухе, когда вприпрыжку бежал к отцу, одним из первых выскочив из автобуса. Не сильно огорчило даже отсутствие среди встречающих матери. Тем более отец сказал, что она нас ждёт дома и готовит пироги к нашему возвращению. Жизнь была прекрасна, радовало всё, и быстро пришедшая ”аннушка” и место в ней у окна и прекрасная погода и даже отец, отвлекавший своими расспросами, от проезжающих мимо пейзажей. С одной пересадкой добрались до дома. Встреча с мамой и любимый пирог с репчатым луком, только добавили позитива, и я обошёл и поздоровался со всеми соседями по коммунальной квартире. Приняв ото всех поздравления с благополучным приездом, и ахи охи по поводу моего прироста и возмужания, я очень довольный собой, отправился на общую кухню, где мать допекала пироги, а отец снимал с плиты сорокалитровый бак с вываркой. В те годы, стиральная машина активаторного типа с валковым отжимом, была настоящим чудом. Владеть им могли разве что ”буржуи”, каковых в нашей квартире не имелось. Все стирали руками, на волнистых стиральных досках, предварительно, подолгу кипятя бельё в баках и тазиках с наструганным хозяйственным мылом и щёлоком. Вот и отец, снял такой бак из оцинковки и поставил его в ванной комнате, пройти в которую можно было, только через кухню. Прихватив с противня любимый пирожок, я тоже проскочил следом. Мать уже дополаскивала первую партию белья. Чтобы ей не мешать, я стоял у двери в кухню, с интересом глазея за процессом стирки. Я почти добил пирожок, когда меня впервые в жизни торкнуло. В ушах зазвенело, руки и ноги стали ватными. Дрожь пробрала всё тело. Мне вдруг стало предельно ясно, что в самое ближайшее время произойдёт что-то ужасное и непоправимое. И это несчастье случится именно со мной. Еле держась, на не слушающихся ногах, я сделал попытку избежать несчастья. В шесть лет, самым безопасным, кажется место, рядом с мамой. Предвиденье посетило меня впервые и знаний как им пользоваться, разумеется, не было. Да и не было ни какого жизненного опыта. Откуда ему взяться у домашнего ребёнка. Поэтому и сделал первый шаг, в сторону матери оторвавшись от спасительного дверного косяка. А неизбежное, в лице моего отца, уже подходило, к двери, в проёме которой я и застрял, не в силах сделать второй шаг. Меня буквально заморозило. С диким ужасом я, смотрел на родителя, только что казавшегося таким любимым и обожаемым, а сейчас собирающимся, сделать со мной что-то ужасное. Впоследствии, много раз, прокручивая в памяти, события того дня, я убеждался в невиновности отца. Без всякого злого умысла ставшего ”рукой судьбы”.