-Проклинаю тебя бог, чтобы тебя черти забрали, чтобы тебя собаки покусали, чтобы тебе было больней, чем мне. Проклинаю.- как мантру повторял и повторял я. И это помогло. Боль уже не так мучила меня. Я как бы вытолкнул её из своего сознания. Наверное, именно поэтому, я дотянул до приезда скорой помощи. Много лет спустя, я целенаправленно, изучал проблему лечения ожогов. Особенно случаи похожие на мой. Ожоги третьей степени с поражением более шестидесяти процентов кожи ( у меня было семьдесят) считались смертельными до семьдесят пятого года. Процент выживших, был мизерный. Причём, большая часть пострадавших, умирала от болевого шока, ещё до приезда врачей. Скорая приехала, я получил два укола в плечо и ногу и благополучно потерял сознание.
Следующие два с лишним месяца я провёл в борьбе с болью. Утро начиналось с крика, моего крика. Криком, я сбрасывал часть боли, накопившейся, пока я спал. Ни о каких противоожоговых кроватях, тогда, никто и слыхом не слыхивал. Я лежал, в ”гнезде” из слоёв марли, ваты и бинтов, пропитанным какими-то антисептиками и пересыпанный порошком стрептоцида. Но обширные раны, да что там, раной было всё тело. Не поражёнными оставались ноги от середины бёдер правая рука, голова, часть левой руки, плечи и грудь выше сосков. Правда и руки и ноги были зафиксированы. В вены рук мне почти постоянно переливали донорскую кровь. Иногда до литра в сутки. Кто там, не верит в вампиров? А в щиколотки с внутренней стороны ног вливали физраствор и глюкозу. Организм постоянно терял жидкости. За ночь ”гнездо” пропитывалось и покрывалось коркой сукровицы. ПЕРЕВЯЗКА! О-о-очередная пытка. На каталке, из палаты через два коридора, в перевязочную. Уже из второго коридора, через открытую дверь, имею счастье наблюдать свой эшафот - большую эмалированную ванну наполненную жидкостью ядовито-розового цвета. Раствор перманганата калия. МАРГАНЦОВКА! Тело начинает чесаться и зудеть ещё на подходе к ванне. А уж когда меня в неё кладут! Поэтому, заранее начинаю повторять, про себя конечно, ставшие для меня спасительной молитвой, проклятия. На ванне смонтирована металлическая сетка, которая не даёт опуститься ниже, чем нужно. На неё меня и кладут, прямо в ”гнезде”. Сначала, даже приятно. Корка, образовавшаяся за ночь, сковывает тело как панцирь, не давая малейшей возможности, пошевелится. Когда” гнездо” пропитывается раствором, наступает чувство облегчения, панцирь исчезает и появляется возможность, чуть-чуть пошевелится. Но только совсем чуть-чуть, капельку. Если вам приходилось, когда-нибудь, отрывать с ранки присохший бинт, то мне не нужно дальше объяснять почему.
Но проходит время, раствор работает, всё тело покрывается пузырьками кислорода и начинается щекотка. То там, то тут возникают очаги зуда. Нестерпимо хочется почесаться. Тянет повертеться и по извиваться. Но любое движение это боль и боль сильная и острая, да ещё и режущая. Приходиться терпеть, терпеть, терпеть... и кричать, кричать, кричать. А добрая медсестра, уговаривает потерпеть ещё немного и потихоньку, по чуть-чуть, освобождает моё тело от ”гнезда”... Операция растягивается на два, а то и три часа. Но вот, оторван последний кусочек моего одеяния и наступает не долгое блаженство. Нет, боль и зуд, ни куда не делись, но ненавистное старое ”гнездо”, уплыло в глубины ванны, а новое ещё только собирают медсёстры. Ура! Свобода! Ничего что, всё болит и чешется, зато я свободно плаваю и даже могу шевелиться, почти без последствий. Это блаженство будет длиться долго - минут десять, если повезёт, пятнадцать. Можно прекратить, наконец, бесконечную череду молитв-проклятий. Свою задачу они выполнили, теперь я доживу до завтрашней перевязки.
Морозовская детская больница - место моего второго рождения. А какое рождение без мамы? Целых восемьдесят дней, она, практически жила в больнице. Больше ко мне никого не пускали, после того как еле откачали отца, который пришёл на третий день. Ему, стало плохо, едва он вошёл в бокс, где я лежал. Что с ним случилось, почему ему стало плохо, так никто и не понял. Свалили всё на нервы и ограничили посещения, от греха. Правда я, ни с кем и не хотел общаться. Борьба с болью, отнимала все душевные силы. Только дней через сорок, зарубцевавшиеся раны, снизили накал этой борьбы. Именно тогда, меня посетил тот, о ком я впоследствии забыл. Вернее, он заставил меня, забыть, об этой встрече. Я проснулся, среди ночи. Мать, тихонько похрапывала, на второй кровати бокса. Лежу и не могу понять, что меня беспокоит. На всякий случай, начинаю, привычно повторять, свои заклинания.