— Не знаю, стоит ли рассказывать о твоей судьбе и твоих родных. Решай сам…
— Если это возможно… — просипел Николай.
Я чувствовала, что рассказанным он буквально раздавлен, но мне уже было всё равно, "Остапа несло". Тем более, что я хотела в дополнение к этому рассказу, мало ли какие слова можно сказать и напридумывать, сформировать информационный блок из своей памяти, тем более, что этот блок мне был нужен ещё для одной цели, а вот против таких аргументов уже не возразишь и не отмахнёшься, это уже не слова и придумать такое невозможно.
— Про тебя скажу, что до кошмара перевернувшего страну ты не дожил и память о себе сохранил самую добрую. Свою мечту выполнил и "птички" на погоны вполне заслуженно заслужил, стал командующим Балтфлотом, создал теорию минной войны, встал в один ряд с Макаровым и другими великими адмиралами. А вот со всеми остальными гораздо хуже. Все дожили до грянувшего лихолетья, кроме, кажется твоего младшего брата. Впрочем, то, что братья тебя пережили, не сделало их судьбу намного длиннее или счастливее. Ни один из них не умер своей смертью, почти все были замучены в застенках и закончили смертью. Даже принятый одним из племянников духовный сан не уберег от такой судьбы.
Машенька до самой революции сохраняла добрую память о тебе – создала женскую благотворительную организацию, которая действительно помогла многим морякам и членам их семей, после революции выживала, как могла, до Второй Мировой войны не дожила. Антон стал командиром подводной лодки и пропал на Балтике в пятнадцатом году. Маша с Юлей вышли замуж за друзей брата, Маша овдовела в пятнадцатом, муж Юлии во время войны ушёл с флота в армию, потом в авиацию, служил в контрразведке, каким-то образом оказался во Франции и отметился как серьезный микробиолог. От Антона и Маши осталось по одной дочери, в мое время известно только об одной внучке Маши. Маша с Юлей и семья Антона пережили ссылки, следствия. В сорок первом году обе оказались на оккупированной территории в Крыму, откуда каким-то образом выехали в САСШ, где прожили много лет.
Скоро у вас должна родиться дочь Вера, не знаю, что именно с ней было, но точно известно, что почти всю свою жизнь до прихода расстрелявших её гитлеровцев она провела в психиатрических лечебницах. Вот поэтому я так отреагировала вчера на предложение Машеньки. Надеюсь, что ты со мной согласишься, что лучше воздержаться от зачатия, чем обрекать родное дитя на такую судьбу… А как это объяснить Машеньке пока не знаю, но мы что-нибудь придумаем. Из всех Эссенов выжили и пытались устроиться в новых условиях только дети одного из братьев твоего отца. Но, несмотря на их искреннее принятие нового строя, в результате новая власть с ними тоже расправилась. Таким образом, если и остались к моему времени потомки мужской линии фон Эссенов, то только по линии твоего дяди. Вот наверно всё, что я могу на эту тему сказать. Ну как, Николай! Согласен мне помочь не допустить этого кошмара здесь?!
— Глупый вопрос, вот только как это сделать? И в моих ли это силах? — голос не очень слушается и придушенно сипит…
— Если меня закинуло в твое тело, значит, такая возможность есть и всё в наших возможностях. А что и как делать, надо нам обоим думать… Ты насколько здесь, в смысле, когда домой поедешь?
— На трое суток старпома отпустил, сейчас пока навигацию не открыли тихо, только плановые работы по зимнему ремонту и обслуживанию корабля перед навигацией.
— Хорошо, есть время подумать, как нам с Машенькой помириться. Кстати, Коля, а как ты меня слышишь?
— Ну… Голос такой гулким шёпотом за правым ухом, вначале невнятно было, но чем дальше, тем понятнее.
— А попробуй не говорить со мной вслух, я ведь часть твоих мыслей слышу, а то, нам ещё не хватало разговоров, что капитан с ума сошёл, и сам с собой разговаривает… Просто пытайся проговаривать про себя не открывая рта.
— Может и сошёл, — но это уже про себя.
— Замечательно, я слышу, немного глухо, но довольно отчётливо. Николай! А может, стоит тебе выпить хорошенько, такая встряска, а так будет полегче. Это я тебе, как работник скорой помощи говорю.
— Это мне в одиночестве, как горькому пьянчуге предлагаете напиться?!
— Ну зачем же, можно к друзьям сходить или в ресторане посидеть, мы же на Руси, там компания выпить обязательно подвернется, и выпить от души. Были бы средства…
— Средства есть, а, пожалуй, я прислушаюсь к вам. Действительно без водки такое переварить не просто…
Оставив распоряжения вахте, мы сошли на берег и по заснеженным улицам двинулись куда-то в сторону торчащего купола собора святого Николая. В гулкой стылой пустоте собора Николай истово помолился, я затихла в уголке и не вякала, хватит с дядьки на сегодня, не стоит сейчас влезать, верят здесь искренне и истово. Перед уходом поставили свечи отцу и Оленьке, в памяти мелькнул маленький гробик и с зеленоватым отливом вся в чёрном Машенька, я сообразила, что это умершая сразу после рождения старшая дочь. Потом в ресторанной зале гостиницы, где квартировал его высокоблагородие, нам накрыли сытный обед с графинчиком граммов на триста водочки. Пока Николай неспешно насыщался, я потихоньку попыталась отгородиться, и стала думать, а как нам правда изменить историю?! Я так была сосредоточена на установлении контакта с носителем, что остальное казалось мелочью, а теперь во всю свою обширность встал извечный вопрос "ЧТО ДЕЛАТЬ?", слава Богу, что к нему не добавился пока "КТО ВИНОВАТ?", но добавится, если мы не справимся и виновата, по крайней мере, перед собой буду я сама…