В это время матрос Новиков был уже заражён революционными идеями и, воинствующий атеист, событие это, очевидно, принял без должного верноподданнического восторга. А об Иоанне Кронштадтском позднее будет высказываться во многих своих произведениях всегда резко отрицательно.
Но тем не менее Новикову нравилась жизнь этого небольшого города, которая так отличалась от жизни его родного села. Здесь всё было иное. Здесь был другой воздух, наполненный свежим морским ветром. Здесь высились каменные дома и храмы под стать петербургским. Здесь улицы были широкими, мощёнными чугунной плиткой. Здесь были другие лица (не сказать, что они были лучше или хуже — просто другие), незнакомые, и непременно хотелось разгадать, что у каждого за душой, каков он.
Во время службы в Кронштадте склонность Новикова к сочинительству, его грамотность и фантазия были востребованы в полной мере. По просьбе матросов (сначала тех, кто служил с ним бок о бок, а потом и совсем незнакомых, с других экипажей) он сочинял письма их возлюбленным, «феям морских глубин», — многословные цветистые письма с восторгами, придыханиями и безбрежной, как море, тоской «исстрадавшегося сердца». Тариф — две копейки за послание, неимущим и пропившимся — бесплатно. Сам он относился к этому как к шутке, баловству.
Хотелось высказываться серьёзно, ну, примерно, как те, кто написал умные и занимательные книги, чтение которых здесь, в Кронштадте, стало самой важной частью жизни Алексея Новикова, хотя страсть к чтению у нижних чинов, мягко говоря, на флоте не приветствовалась и служба, прямо скажем, к этому не располагала. И всё-таки при каждом удобном (да и неудобном тоже) случае Алексей хватался за книгу. Ведь в Кронштадте была библиотека и в неё допускались и нижние чины!
Что читал матрос Новиков? Ответ находим в его письме И. Е. Герасимову, преподавателю воскресной школы, куда Новиков поступит осенью 1901 года. Алексей пишет: «Прочитал: Максима Горького всего, Л. Толстого тоже, Лермонтова почти, Пушкина почти, Гоголя почти, Достоевского лишь крупные романы, Писарева 5-й и 8-й томы и другие. Много читал научных книжек. Из иностранных писателей читал: Смайльса „Самообразование“ и „Характер“, Генриха Сенкевича „Камо грядеши“, Байрона „Дон Жуан“. Начал читать логику Минто, которая хотя и даётся, но, без помощи со стороны преподавателя, с большим трудом», «…энергия моей жизни так заражена чтением», — пишет Алексей, что отказаться от книги он уже не в состоянии. Даже после того случая, о котором повествует далее.
Старший офицер, застав баталера Новикова и его помощника юнгу в провизионном погребе за чтением, был разгневан настолько, что книжки полетели за борт, юнга был зверски избит, а Новиков позднее постоянно преследовался издевательскими замечаниями и постоянными придирками.
Наученный горьким опытом, Новиков, чтобы почитать, теперь прятался в трюм или кочегарку, куда офицеры обычно не заглядывали. Среди многих прочитанных книг одна произвела на него особенно сильное впечатление, породила пока ещё неосознанную, неясную — на уровне сладкой тревоги и неясных, как гудки парохода в туман, сигналов подсознания — надежду, что, быть может, и он, Алексей Новиков, когда-нибудь…
Это были «Морские рассказы» Станюковича — книга, встречи с которой он так ждал с давнишнего момента полусказочного явления ему диковинного человека без имени, зато в громком звании — «Победитель бурь». Много лет спустя, отмечая «свежесть и молодость» рассказов Станюковича, Новиков-Прибой напишет, что он учился у замечательного русского писателя-мариниста и его пониманию жизни моряка, и тёплому, любовному отношению к людям, морю, кораблям, родине.
В городе, который был так близок к столице, умному, рассуждающему и уже достаточно начитанному человеку несложно было уловить царящие в обществе настроения, почувствовать революционный подъём. С Новиковым это произошло уже в первый год службы, но определиться с политическими взглядами ему помогла воскресная школа, занятия в которой, как было уже сказано, он начал посещать в 1901 году.
К этому времени он уже старшина 1-й статьи, служит на крейсере «Минин». Кстати, несколько позже, по окончании курсов для баталеров, Новиков будет произведён в унтер-офицеры. Влияние воскресной школы на будущего писателя было огромно. Он никогда не забывал об этом и с революционным пафосом писал: «…из этой школы, как от прожектора, был направлен в мрак царского флота яркий луч знаний». Насколько Новиков-Прибой был благодарен её преподавателям, говорит тот факт, что в 1920-е годы, став уже известным писателем, он разыскал нескольких из них, поддерживал с ними постоянную связь, а тем, кто нуждался, оказывал материальную поддержку.