Передышка, случайно выпавшая на долю русских, подходила к концу. Справа, позади, заметили первый отряд адмирала Того: «Все его шесть кораблей, не имевшие никаких признаков повреждения, шли параллельным с нами курсом, постепенно догоняя нас. На „Орле“ пробили боевую тревогу. Но она прозвучала для нас как погребальный звон колоколов. Люди неохотно, с тоскою в глазах занимали места по боевому расписанию, чтобы испытать последний час своей судьбы. А ровно в шесть часов с той и другой стороны загрохотали орудия. Сражались правым бортом, этим же бортом и принимали удары противника. Спустя полчаса догнал нас и адмирал Камимура со своими шестью броненосными крейсерами.
Опять на нашей эскадре началось избиение людей, которые в громадном большинстве своём виноваты были только тем, что родились на свет».
«Бородино», будучи головным, больше всех страдал от сосредоточенного огня противника. Но немало было попаданий и в «Орёл». Разрушался главным образом его правый борт.
Ещё приближаясь к Цусимскому проливу, с корабля выкинули много дерева за борт. И всё же во время боя не могли избежать пожаров. А теперь они возникали ещё чаще, чем раньше. Пожарный дивизион не успевал с ними справляться. Горели чехлы, спасательные круги, переговорные резиновые шланги, изоляция паровых труб, пожарные шланги… Горели офицерские каюты с их занавесками, коврами, мебелью, шкафами. Горела верхняя палуба, в особенности в тех местах, где деревянный настил был разворочен и расщеплён снарядами. Горело всё, кроме металла: «Пожары причиняли очень много бедствий, разобщая части судна, мешая комендорам стрелять, постоянно угрожая пробраться в бомбовые погреба. Иногда дым заволакивал башни, выкуривал из них прислугу, как выкуривают пчёл из улья. Оптические прицелы орудий настолько закоптились, что стали бесполезны — в стёклах их ничего нельзя было видеть».
А тем временем «Бородино», ведя за собой эскадру, имел уже крен на правый борт и тоже пылал. На нём горели мостики, адмиральский салон, вырывалось пламя из орудийных полупортов, играя багровым отсветом на воде. Затем то, что увидел баталер Новиков, «отозвалось в груди раздирающей болью»: «Бородино», не выходя из строя, быстро повалился на правый борт, сделав последний залп из кормовой двенадцатидюймовой башни. Это случилось в 19 часов 10 минут.
Во главе оказался полуразбитый «Орёл», почти потерявший боевое значение. И весь свой огонь противник перенёс на него.
«Угасал день. На западе, приплюснутый облаками, длинной кровавой раной догорал закат». Это из «Цусимы».
«Мерцал закат, как блеск клинка, свою добычу смерть считала…». А это из Высоцкого…
С наступлением темноты адмирал Того прекратил артиллерийский бой и направился с главными силами к острову Дажелет, а миноносцам приказал атаковать русскую эскадру торпедами.
«Бешеные атаки минных судов, — читаем дальше у Новикова-Прибоя, — прекратились только после полуночи. В продолжение почти шести часов люди должны были выдерживать предельное для человеческой психики напряжение. Наконец измученные моряки могли вздохнуть спокойнее — японцы, по-видимому, потеряли нас окончательно.
Около боевой рубки неожиданно появился кочегар Бакланов. Я пробрался с ним на кормовой мостик, где мы решили провести остаток ночи. Здесь находилось несколько человек из команды, и каждый имел в запасе либо койку, либо спасательный круг. Мы тоже разыскали две койки, а потом, усевшись рядом, привалились к грот-мачте. Над горизонтом всплывал узкий обрезок луны. Кругом стало светлее».
К утру 15 мая русская эскадра как организованная сила перестала существовать. В результате частых уклонений от атак японских миноносцев русские корабли рассредоточились по всему Корейскому проливу. Только отдельные корабли пытались самостоятельно прорваться во Владивосток. Встречая на своём пути превосходящие силы японцев, они смело вступали с ними в решительный бой и вели его до последнего снаряда. Геройски сражались с противником экипажи броненосца береговой обороны «Адмирал Ушаков» под командованием капитана 1-го ранга Миклухо-Маклая и крейсера «Дмитрий Донской», которым командовал капитан 2-го ранга Лебедев. Эти корабли погибли в неравном бою, но не спустили своих флагов перед врагом.