— Виват! Да здравствует императрица Екатерина!
У Казанской церкви на Невской перспективе к пехотным полкам присоединилась Конная гвардия. Солдаты постарались жестоко избить командира, голштинского дядюшку Петра III, которого яростно ненавидели.
Екатерина вошла в Зимний дворец. Гвардейский караул приветствовал новую государыню.
Солдаты разобрались по полкам и выстроились.
Митрополит Гавриил скорым шагом обошел ряды, кое-где протягивая для поцелуя крест. Он принимал присягу на верность Екатерине.
Затем гвардейские полки были отведены и расставлены по набережной реки Мойки, поблизости от дворца, а их место заняли армейские части петербургского гарнизона. Целовать крест времени уже не хватило, и к присяге приводились одни полковники.
Екатерина совещалась со своими приближенными. Надобно сыскать бывшего императора. Сидит ли он еще в Ораниенбауме, знает ли о случившемся, не попробует ли вернуть потерянный трон?
Поздно вечером, часу в десятом, войска под предводительством императрицы выступили в поход. Повзводно, церемониальным маршем, с барабанным боем полки шли по петергофской дороге. Екатерина ехала впереди на белом коне. Она была одета в Преображенский мундир старого образца и в правой руке держала обнаженную шпагу. Сзади нее молодая княгиня Екатерина Дашкова, также в гвардейском мундире. Воинственные дамы нетерпеливо взбадривали шпорами коней, и ряды пехоты поспешали за ними.
В полночь у Стрельны был назначен привал, отставшие подтянулись, и марш продолжался.
Рано утром войска подошли к Петергофу. В зверинце, на косогоре, были расставлены пушки, в руках артиллерийской прислуги дымились фитили. Однако выстрелов не последовало: войска, занимавшие Петергоф, сдались в плен государыне.
Роты расположились в дворцовом саду на отдых. Загорелись костры, солдаты резали быков, приведенных с обозом, и варили кашу.
Под вечер, часу в пятом, гвардейцы увидели карету, запряженную восьмеркой лошадей. На запятках и по подножкам стояли вооруженные гренадеры. Карету сопровождал конный конвой. И хотя ничего не было объявлено, распространился слух, что в карете сидит бывший государь и Орловы увозят его в Ропшу, в пригородный дворец. Там его дни вскоре и кончились.
В седьмом часу вечера полки поднялись в обратный путь. Шли всю ночь и утро, проводили императрицу в Летний дворец, стоявший там, где позже был выстроен Михайловский замок, и возвратились в казармы.
Все кабаки, погреба и трактиры были отворены. Уставшие от похода, томимые отчаянно жарким днем, солдаты пили сверх сил. Женщины бегали с ведрами и сливали в ушаты и кадки водку, пиво, дорогие вина — без разбору. Когда-то еще выдастся такой славный денек с даровым угощением! Пьяные спали на мостовой, и кареты объезжали безгласные тела. Улицы были полны солдат, и неуважение к потрудившимся героям могло дорого обойтись кучеру и седокам.
Измайловцы немало гордились тем, что императрица их полк подняла первым. Заслуги гренадерской роты Преображенского полка, посадившей на престол Елизавету Петровну, были памятны. Лейб-компания получила неслыханные льготы, и солдаты Измайловского полка были б довольны их десятой долей.
Пребезмерно упившись, измайловцы пожелали говорить с Екатериной. Солдаты группами потянулись к Летнему дворцу, где ночевала императрица, и загалдели под окнами. Караул, не пропустивший случая выпить здоровье государыни, переговаривался с пришедшими, но препятствий им не чинил.
Екатерина, двое суток не смежавшая глаз, едва успела заснуть, как ее разбудил капитан Пассек.
— Проснитесь, ваше величество, — тревожно сказал он. — Наши люди страшно пьяны. Им сказали, что тридцать тысяч пруссаков идут сюда, чтобы отнять у них царицу. Солдаты говорят, что не видели вас уже три часа, и беспокоятся, живы ли вы, не в Пруссию ли вас увезли. Никто не успокоит их, кроме вас.
Екатерина подняла голову и кивнула Пассеку на дверь. Он вышел. Царица натянула штаны, мундир, сунула босые ноги в сапоги, крикнула:
— Я готова!
Сопровождаемая Пассеком и караульным офицером Екатерина вышла на крыльцо.
— Вот она! — раздался пьяный голос.
Солдаты собрались у крыльца.
— Жива ли ты, матушка? — закричало несколько голосов.
— Друзья мои, — сказала Екатерина. — Я здорова. Идите спокойно и дайте мне поспать, я устала. Ваши офицеры верно служат мне. Слушайте их, а теперь все идите по домам.
— А что же пруссаки? Где они? — спрашивали из толпы.
— Здесь нет пруссаков, — ответила Екатерина. — Есть только подданные русской императрицы, которая всех вас любит и проводит в полк.
Екатерина села в карету, стоявшую у крыльца наготове, и кучер тронул коней.
Измайловцы окружили экипаж и двинулись по улицам, будя обывателей пьяными криками.
Царица довела буйных гвардейцев до полкового двора, пожелала им спокойной ночи и галопом возвратилась в Летний Дворец досыпать.
На следующее утро поднялась она рано и первым делом распорядилась изготовить манифест о ночном приключении.
В манифесте было похвалено усердие измайловских и других гвардейских солдат, но затем напоминалась им воинская дисциплина и было приказано не верить мятежничьим слухам, которыми злонамеренные люди хотят смутить общее спокойствие. Впредь за непослушание своим начальникам и всякую подобную дерзость обещано строгое наказание по законам.
Приняла государыня и другие меры. По всем площадям, мостам и перекресткам расставлены были пикеты с заряженными пушками и зажженными фитилями, готовые враз по команде стрелять. Город перешел на военное положение, и с неделю Екатерина его не снимала. Радость тоже должна иметь свои границы.
Измайловцы, проспавшись, сообразили, что лейб-компании из них не выйдет, и больше претензий на особые милости не предъявляли.
Переворот в самом деле, если не считать убийства императора, вышел бескровным, однако вино пролилось рекой.
Купцы обивали пороги Сената, прося, чтобы им уплатили за погреба, растащенные при благополучном восшествии на трон ее императорского величества. Камер-коллегия подсчитала претензии. Сумма оказалась немалая — двадцать пять тысяч рублей.
Такой расход казна принять не могла. И Сенат решил деньги за простое вино зачесть откупщикам в откупную сумму, а виноторговцам — в пошлинный сбор. Тем дело через три года и кончилось.
А милостей вообще было рассыпано много, императрица не поскупилась на чины, деньги, ордена и государственных крестьян. Григорий Орлов — камергер, Алексей — майор в Преображенском полку, обоим — ордена Александра Невского. Кирилле Разумовскому, Никите Панину, князю Волконскому — пожизненные пенсии по пяти тысяч рублей…
В гвардейских полках повышали чинами.
Николай Новиков стал унтер-офицером.
4
Петербургская жизнь была не в пример разнообразнее авдотьинской, а капральская должность оставляла досуг. Новиков завел знакомства в городе. Однако с визитами пришлось повременить: гвардия выступала в поход.
Занимая престол, русские цари совершали торжественный обряд коронации, и для этого нужно было ехать в Москву, под своды Успенского собора. Церковь благословляла нового монарха, он возлагал на голову золотую корону, и власть его отныне подкреплялась авторитетом священства. Петр I короновал себя и свою жену Екатерину, успел короноваться мальчик-император Петр II, громко отпраздновала свое торжество Елизавета, и лишь Петр III опоздал с церемонией.
Екатерина спешила. Коллегиям, конторам, канцеляриям, Сенату, Синоду, двору поведено было складываться и переезжать в Москву. Гвардия сопутствовала императрице. От Измайловского полка были назначены два батальона — первый и третий.
Поезд Екатерины — семьдесят экипажей, четыреста лошади — 1 сентября потянулся в Москву и через десять дней прибыл в село Петровское. Три дня свита приводила себя в порядок, а затем состоялся торжественный въезд императрицы в Москву.
Город выглядел празднично. На пути к Кремлю заборы были обиты ельником, стены домов украшены коврами, балконы — драпировками, на перекрестках и площадях сооружены галереи для зрителей. Гвардейские полки, выставленные шпалерами, образовали узкий коридор, по которому шагом ехали экипажи.