Закрыв за ней дверь, я опять ушел в свою комнату, почувствовав, что сильно устал за день. А ведь еще даже вечер не наступил. Я скинул с себя костюм и аккуратно повесил его на стул. Лег на диван, желая просто немного отдохнуть, но тут же провалился в сон.
========== Сюрприз не из приятных ==========
— Товарищ начальник! — утром, едва я успел расположиться за столом, как в мой кабинет влетел насмерть перепуганный молодой «вертухай». — Идите в камеру Шевченко! — с этих слов начался мой первый рабочий день после суда над нашей троицей.
Да неужели мне никогда не забыть о нем?! Только моя жизнь после расследования вошла в привычную колею, как опять что-то происходит!
— Что случилось? — спросил я, мрачно взглянув на него.
— Один из контролеров сказал, что камеры наблюдения зафиксировали… впрочем, сейчас сами все увидите… — бессвязно говорил он и даже иногда крестился. Что могло его так напугать? — Ой, товарищ начальник, это просто кошмар! — парень никак не мог успокоиться и уже перешел на крик.
— А ну живо прекрати истерить, мать твою! — ничего лучшего, чтобы привести его в чувство, кроме как слегка ударить его, мне в голову не пришло. «Вертухай» резко дернулся от пощечины и наконец-то пришел в себя. — Проводи меня к нему.
Мы пошли на третий этаж, где находится камера, в которой сидит мой бывший институтский приятель, оказавшийся садистом, насильником и даже богохульником, пусть и в нашем Уголовном кодексе нет такой статьи. Мой проводник показал дрожащей рукой на помещение.
Картина, открывшаяся нашим глазам, была ужасающей: Сергей висел в петле. Голова его свесилась на бок, посиневшее лицо было искажено страшной гримасой. Увидев это зрелище, я поспешил отвернуться. А «вертухай» вообще уже просто-напросто упал в обморок. Да, впрочем, что с него взять? Зеленый еще мальчишка, хоть уже служит в ФСБ…
Ах, черт… Это что вообще такое? Наш следственный изолятор так растеряет всю свою славу самого охраняемого в городе и превратится неизвестно во что! То целую троицу заключенных убьет начальник, то какой-нибудь зэк сам покончит с собой… Вот тебе и двадцать лет в магаданской колонии строгого режима… Зачем он это сделал? Хотел отомстить мне, подведя под уголовное дело по халатке, или не пережил всплывшую истину?
И что мне теперь делать? Явно светит статья за халатность. Надо будет усилить охрану на всех этажах. И еще придется идти на поклон к Рязанову, чтобы тот не увольнял меня. Рязанов — это начальник Федеральной службы исполнения наказаний по Москве. Ну, если он не уволил Вадима с позором за то, что он убил Эдуарда Лиановского и прочих, то меня он тоже не выгонит. Я-то не убийца…
Нарвская, 15А. Именно там работает начальник московской ФСИН Виталий Дмитриевич Рязанов. Другой конец Москвы… Столько времени пройдет, прежде чем я доберусь с «Авиамоторной» до «Водного стадиона»!
Я выбежал из здания следственного изолятора, по дороге кликнув Наумова, чтобы тот позаботился о до сих пор лежавшем без сознания «вертухае», и помчался к метро. А до него полтора километра ходьбы… Но я наконец добрался до станции и сел в подъехавший поезд. Вышел почему-то на «Шоссе Энтузиастов», проехав только одну остановку, и сначала порядком растерялся, осознав тот факт, что поехал не в ту сторону. Видно, недавно увиденное мной зрелище мертвого Сергея так меня шокировало, что лишило разума. Я ведь никогда не видел смерть так близко. Мне уже хотелось пересесть в другой поезд и отправиться до «Третьяковской», а там перейти на зеленую ветку и добраться наконец до «Водного стадиона», но тут я вспомнил о том, что в Москве построено центральное кольцо, а я, к счастью, находился именно на той станции, где есть пересадка на него.
Скоро я уже стоял на одноименной станции МЦК и ждал поезд. Никогда еще не ездил по центральному кольцу, и если бы я не увидел повесившегося Сергея, то стал бы рассматривать станцию, на которой оказался. Но сейчас мне не до этого.
Чем мне не понравилось центральное кольцо, так это тем, что поезда там ходят с интервалом в десять минут. Встречу с Рязановым никак нельзя откладывать. Ведь я же не виноват в том, что в моем СИЗО один из зэков совершил самоубийство! Правда, не знаю, что мне скажет Виталий Дмитриевич…
«Ласточка» все-таки приехала, и я наконец отправился в первую поездку по МЦК. Комфортные поезда… я успел заметить места для велосипедов, розетки и даже wi-fi. Не то что в нашем метро.
Звонить Рязанову я не стал — не хотелось делать это на глазах всего народа. Он наверняка спросит о причине звонка, а что я ему скажу? Что в одной из камер повесился заключенный, и я прошу не увольнять меня? Нет, лучше сказать все это при личной встрече…
Время тянулось очень долго — когда поезд подошел к «Балтийской», оказалось, что прошло уже чуть меньше сорока минут. Предстояло проехать еще одну остановку, но на метро. А я не знал, сколько времени займет дорога до «Войковской». Я вышел из вагона и направился за основной массой людей, поскольку не знал, куда мне идти, хотя на станции и был указатель.
Но наконец я добрался до метро и через некоторое время был на своей остановке. Где находится Нарвская улица, я знал: больше полугода назад, когда я занял свой нынешний пост, я ездил к Рязанову уладить кое-какие формальности.
Скоро я был там, куда так спешил: в управлении Федеральной службы исполнения наказаний.
Рязанов обнаружился в своем кабинете: он сидел и курил. Я, стараясь не кривиться от запаха табачного дыма, подошел к нему.
— Здравствуйте, Виталий Дмитриевич. Я пришел к вам по очень важному делу, — я опустил глаза и уставился в пол.
Мой непосредственный начальник удивленно посмотрел на меня.
— Александр Иванович? Что у вас там опять случилось?
— Непредвиденные обстоятельства… В одной из камер повесился заключенный, некий Сергей Шевченко.
Странно, но он не удивился моим словам. Только нахмурился и, затушив сигарету, бросил ее в пепельницу. Затем встал из-за стола и подошел ко мне почти вплотную.
— Ваш следственный изолятор с советских времен находился в ведении КГБ, затем — ФСБ, и все было прекрасно. Министерство юстиции в две тысячи пятом превратило его хрен знает во что! Две попытки побега раньше, убийство тех заключенных три года назад, и теперь вот это! Вы понимаете, что это уже ни в какие рамки не лезет?
— Ну не я ведь убил Шевченко! — слабо запротестовал я, пытаясь сделать так, чтобы Рязанов вошел в мое положение и понял его. — Он же сам в петлю влез… Вадима вы тоже так же отчитывали при личной встрече? Или он к вам не приезжал?
— Это вас не касается, — сурово заявил начальник ФСИН. — Я назначил вас на эту должность в надежде, что вы восстановите славу данного учреждения как самого охраняемого следственного изолятора в Москве! А вы что наделали? И вообще, почему он повесился? — наконец-то насущный вопрос. Дождался… Сейчас я все ему объясню. Как бы только сделать это поделикатнее…
— Он был несправедливо осужден за наркоторговлю. Судье угрожали, чтобы он принял такое решение. Я, узнав об этом, приехал в суд и сначала немного не сдержался: встряхнул его… — здесь мне стало стыдно. Да, Алексей не держит на меня за это зла, но все-таки неприятно вспоминать, каким я был наивным и вспыльчивым идиотом совсем недавно. — Там судья мне объяснил, в чем дело. Мы с ним раскрыли это дело: оказалось, что двадцать три года назад Шевченко изнасиловал некую Викторию Горскую.
Тут Рязанов перебил меня:
— Сестру того менеджера по коммуникациям? Как Павел его в порошок не стер после этого?
— Он не знал об этом. Виктория держала все в себе.
— Как же тогда вы узнали про тот случай?
— Мы задержали ее племянника Максима. Тот и объяснил, что Шевченко, пьяный, сам рассказал ему об этом на корпоративе — они коллеги. Максим не мог этого вынести и решил таким образом ему отомстить — подбросить наркотики из их отдела и обвинить его в наркоторговле.
— Да… — Виталий Дмитриевич сел обратно и стал нервно постукивать костяшками пальцев по столу. — Какие страсти… А повесился он, я полагаю, потому, что вскрылась эта история? Верно?