Не ожидал от него последней фразы. Честное слово, никогда не предполагал в нем такого благородства. Молодец, бывший майор Маликов. Если бы в двадцать пять лет он не устроил истерику по поводу гибели своей семьи, а сам бы свершил правосудие над этими проклятыми садистами, я бы уважал его еще больше.
А что же будет с Раисой? Я понимаю, что глупо и бессмысленно заявляться к ней сейчас с предложением руки и сердца. Но я готов это сделать. Однако как это будет выглядеть со стороны? «Доброе утро, Раиса. Я вас люблю. Будьте моей женой!» А у нее до сих пор в душе травма после развода… И любила ли она Владимира? Он-то сам признался, что любит ее, но она? Я до сих пор помню, как, получив «анонимную» записку, поехал в наш отдел МВД, и там она отзывалась о муже очень нелестно.
Но, честно говоря, психолог из меня — как из ежа котлета… Единственный способ узнать, любила ли Раиса своего супруга — это спросить ее об этом напрямую, а не строить беспочвенные предположения. Дай бог, чтобы ответ ее не был положительным.
========== Чего и следовало ожидать… ==========
С этими мыслями я отправился на работу. Время тянулось долго-долго, как резина. Мой заместитель Наумов ходил по этажам, проверяя несение службы дежурными, а я только по приходу в СИЗО прошелся по коридорам, а потом закрылся в кабинете и открыл так и не оконченный с того дня, как ко мне привезли Сергея, пасьянс, желая отвлечься от того, что слышал совсем недавно.
Двух королей я собрал быстро, и началась новая партия. Я автоматически кликал мышью, перетаскивая карты на нужные места, и все-таки думал о ней. Сегодня я приду к ней на квартиру и откровенно признаюсь в том, что люблю ее. Что она мне ответит — не знаю.
За весь день меня никто не посетил, чему я был рад, поскольку очень не хотел, чтобы нарушали мое уединение. Я по натуре интроверт, хотя знающие меня люди ни за что бы так не сказали. Вообще я любитель поговорить, выпить с друзьями, но, когда я прихожу домой, где меня ждет только мой кот, мне становится так хорошо, как не бывает даже после разговора с приятелями. Значит, интроверт во мне пересиливает экстраверта.
Когда рабочий день кончился, я не пошел домой, а направился в сторону улицы Красноказарменной, где живут Маликовы. Мне хотелось поймать Раису по дороге и поговорить с ней о том, о чем я думаю уже довольно давно.
Я не знал, куда делся после утренней исповеди Владимир. Ведь ему некуда идти, кроме как в церковь или домой. А чтобы отправиться на войну — так для этого нужно много времени… Зачем он решил свести счеты с жизнью таким образом? Он, конечно, объяснил мне, почему хочет уехать в Сирию, но я все же никак не мог понять его желание. Развод — не такая вещь, чтобы из-за этого так сильно переживать. Впрочем, не надо осуждать человека за его намерения, пусть даже они и дурацкие…
Вскоре я пришел на нужную улицу и стал ждать, когда придет Раиса. Чтобы убить время, вытащил из кармана мобильный и открыл Яндекс.Новости. Американские и украинские события я решил пропустить; а вот сирийские меня заинтересовали.
«Россия не готова раскрыть детали возможного перемирия». «Зона перемирия в Сирии потенциально может быть расширена»… Сомневаюсь я что-то, что будет перемирие. Долго идет война — уже шесть лет, но вряд ли все кончится.
Да это и неважно. Я никогда особо не интересовался политикой: вообще я далек от того, чтобы сидеть дома и обсуждать, что там происходит на Украине или в США. Так называемые «диванные эксперты» для меня просто странные люди. Не знают, чем заняться в свободное время — вот и смотрят телевизор, вставляя ненужные комментарии. Если не разбираешься в политике, так и не лезь в нее.
Но мои размышления прервал шум. Это была какая-то машина — белый седан (марку я не успел определить) — въехавшая во двор. Я обернулся в сторону, откуда она приехала, и тут заметил шедшую невдалеке Раису. Как же я обрадовался… Стараясь сохранять спокойствие, я подошел к ней.
— Добрый вечер, Раиса, — сдержанно поприветствовал я ее.
Она кивнула в ответ. Почему она ничего не говорит? Впрочем, это очевидно: сегодня утром развелась с мужем…
— Я смотрю, вы чем-то обеспокоены? — я решил скрыть от нее мою утреннюю слежку за ними обоими.
— Мы с Володей расстались. Это, конечно, была моя инициатива, но я сейчас думаю, что мне стоило с ним поговорить. Кто знает, что с ним будет? После развода он мне не звонил. А я все-таки беспокоюсь за него.
И тут я не выдержал и проговорился:
— Владимир решил искупить свою вину.
Девушка изумленно посмотрела на меня.
— Что? Вы о чем?
Ой, не стоит говорить о том, что ее бывший муж собрался на войну… И ведь он действительно сделает это — я видел по его лицу, что это сильное желание. Когда Маликов говорил, что поедет в Сирию, на его лице не было решительно никаких эмоций, как у Смолина в ИВС… Тот тоже сидел тогда на нарах с каменным выражением лица перед судьей и своим бывшим начальником, когда его обвиняли в наркоторговле… Но у него всегда такое лицо, а у Маликова — нет. «Все взвешено и хорошенько обдумано», — читалось на нем.
Но как же мне объяснить ей свои слова?
— Он хочет исправить свою репутацию.
— А когда вы видели его?
— Мы разговаривали возле ЗАГСа. Не сочтите меня нахалом, но я шел за вами всю дорогу и слышал, о чем вы говорили с Владимиром.
Зачем я это сказал? Услышав мои последние слова, Раиса резко побледнела и сверкнула на меня глазами.
— Какое вы имели право следить за нами? Что вам за дело до нашего развода?
— Есть дело! — я начинал горячиться. — В тот день, когда мы с вами гуляли по районному парку и вы подсказали мне идею насчет героина, я понял, что влюбился! — при этих словах краска залила мое лицо.
— Боже мой… — она посмотрела на меня так, как будто я сказал какую-то странную и вообще дурацкую вещь. — Я не ожидала этого от вас, Александр Иванович. Да вы понимаете, что и кому говорите? Сегодня я развелась с мужем, и вы сразу же признаетесь в любви? Конечно, вам ведь очень удачный повод представился…
— Раиса, помилуйте, я не имел в виду ничего такого! — те же мысли бродили у меня в голове еще совсем недавно… Я так и думал, что она скажет мне что-нибудь в этом роде. Но все же неприятно слышать такие слова. — Ну, когда же мне еще-то сказать об этом? Вы ни за что не посетили бы мой СИЗО, а мне некогда ходить в наш отдел! Я бы никогда вас не увидел больше…
Она вздохнула и ответила:
— Вы ведете себя по-детски. Зачем вы предлагаете свою любовь замужней женщине? Ну, теперь я уже незамужняя, — сказала она тихо. — Может быть, вы уже решили жениться на мне?
— Да! — с жаром сказал я, прикладывая руку к сердцу.
Ее глаза расширились от изумления.
— Александр Иванович… — начала было она, но я ее поправил:
— Не надо этого официоза. Зовите Сашей.
— Саша, я не могу. Мне жаль вас, но нет. Вы еще найдете свою единственную, а я не гожусь на эту роль. Извините.
И, не дождавшись моего ответа, она спешно ушла. То ли ей было неловко выслушивать мое признание в любви, то ли она все же любила Маликова… Ой, только бы не второй вариант! До сих пор любить человека, по вине которого погибло столько людей! А я после ее слов почувствовал, как сжалось сердце, и тяжело опустился на скамейку, к счастью, стоявшую рядом со мной. Ну почему так получилось?!
Я сдавил руками голову и, к своему стыду, почувствовал, что плачу. За всю жизнь я никогда не плакал: первый раз был совсем недавно, когда я узнал, что Сергей оказался насильником и садистом, и вот сейчас я плакал, наплевав на то, что сижу в чужом дворе и меня видят люди. Никакой другой женщины, которую бы я назвал своей женой, я никогда бы не нашел. Мне была нужна только она, Раиса Александровна Маликова, судебно-медицинский эксперт и просто умная и красивая девушка.
В молодости, когда я еще учился на последних курсах финансово-юридической академии, мне было абсолютно все равно, что чувствуют мои многочисленные подружки, когда мне становилось с ними скучно и я бросал их. А сейчас мы с ними словно поменялись местами, и я наконец понял, какую боль причинял им. Внезапно я подумал о том, что я такой же садист, как и Шевченко, только «эмоциональный», если можно так выразиться.