— Выйдем в десять, когда как следует стемнеет, пойдем по краю леса в сторону Майдана Островскего — он с трудом выговорил польское название. — Потом проберемся лесом под Крупе. Фронт проходит где-то за Красныставом. День переждем в лесу, а следующей ночью может быть доберемся до наших.
— Может быть — вздохнул Фредер. — А вдруг нет? Слишком много тут войск.
— Так и должно быть возле фронта — слова командира падали тяжело, словно отлитые из металла. — Если бы нас было больше, мы могли бы выполнять диверсионные операции…
Он замолчал и задул свечу.
В темноты стал слышен треск хвороста, ломающегося под тяжелыми сапогами красноармейцев. Из открытой вентиляции слышались их голоса. Ни один из беглецов не знал русского, но все они почуствовали скрытую угрозу в словах «еб твою мать». Где-то поблизости залаяла собака.
Фредер сжал в кулаке гранату. Командир, у которого совесть была отягощена больше других, сунул под язык капсулу с цианидом.
Шаги и голоса русских удалились. Они вздохнули с облегчением.
Якуб Вендрович вышиб подпорку. Ноги районного секретаря Польской рабочей партии задрыгались в воздухе. Из стянутого веревкой горла послышался последний хрип.
— Проклятье! — Якуб с омерзением сплюнул под ноги повешенного. — На один сорняк меньше.
— Коммунистов просто слишком много — заметил Семен. — Всех не убьешь.
— Но хотя бы некоторых. — Его приятель перебросил новую веревку через балку кирпичного цеха и из кучи запакованных как шпроты прихвостней новой власти вытащил следующего.
— Никому не нужны такие «товарищи». — Он надул с презрением губы.
— Вставай проклятьем заклейменный… — начал петь коммунист, бросая перепуганные взгляды по сторонам, но Семен ловко сделал ему трахеотомию штыком и пение прекратилось.
— А этого за что? — Вендрович вопросительно посмотрел на Юзефа Паченко.
— Осведомитель из КПЗУ — проверил Паченко по полученному от командира листку.
Очередное тело затрепыхалось на веревке как рыбка на крючке и затихло.
— Сейчас у нас веревка кончится — проворчал Семен. — Может оставшихся дорежем саблей?
— Предателей вешают.
— Но в Библии написано: «Побеждай зло добром», а железо добрая вещь — возразил казак.
— Добрая веревка тоже хорошо — Якуб не понял.
— Если не хватит веревки, используем по второму разу — предложил Юзеф, пересчитывая взглядом уже повешенных клиентов. — Отцепи тех первых, или как…
— Давай оставшихся и смываемся.
Чуть позже все коммунисты висели на импровизированной виселице.
Якуб вытащил банку с краской и кисточку, а потом на одежде каждого висельника нарисовал большую черную свастику.
— Когда их найдут, на фрицев подумают — сказал удовлетворенно. — Русские развешали плакаты, что в наших лесах немцы скрываются, а это значит, что они сами в это верят… И пожалуйста, какое прекрасное подтверждение их теорий…
И все трое весело рассмеялись.
Юрген приказал обойти село большим крюком.
До сих пор они прошли примерно восемь километров. Все пока шло как по маслу.
— Тут есть старый кирпичный завод — шепнул он?. — Там можно немного отдохнуть. И может даже напиться воды, там был насос. Стараясь не шуметь, они подбежали к стене.
Командир выглянул из-за угла.
Выстрел разогнал мрачную тишину, и бывший хозяин околицы рухнул в грязь. Оставшиеся попытались бежать, но было уже поздно.
Три вооруженных винтовками аборигена выступили из темноты. Немцы неуверенно подняли руки вверх.
— Будем вешать, или расстреляем? — спросил Юзеф.
— Куда ты торопишься? — возмутился Якуб. — Они же еще дети…
— Знаю я таких детей — буркнул его приятель.
Пленники почувствовали угрозу в его голосе и затряслись как осина.
— Тебе бы понравилось, если бы твоего сына партизаны вешали? — одернул его Вендрович.
— Кто вы такие? — Спросил Семен по-немецки.
— Студенты из Мюнхена — объяснил Ганс. — Нас отправили на фронт. Мы не по своему желанию. Мы ненавидим Гитлера.
— Гитлер капут! — выкрикнул Фредер.
— Вот видишь — обратился к приятелю Якуб. — За что их убивать?
Странный, циничный блеск его глаз успокоил и казака и Юзефа.
— Ну конечно, молодые еще и жить хотят… Зачем их просто так убивать? Унтерштурмфюрер… — он так толкнул труп ногой, что из кармана посыпались драгоценности — это совсем другое, он заслужил, а эти?
— Вы попались, как кур в ощип — сказал Вендрович пленникам. — Ваших отбросили уже километров на сто. Вы не пройдете. Кроме того, даже если бы и пробрались, что с того? Вас снова отправят под пули Советов.