По центральной дороге проходил солдатик при оружии, в бронежилете и каске. Если б не амуниция, на него вряд ли обратили бы внимание - солдатик и солдатик, вон дневальный точь-в-точь такой же был, мамаши не отличат. Но в каске, сползавшей ему на глаза, в бронежилете, тянувшем его к земле, да с автоматом он выглядел настолько комично, что новоиспеченные срочники подняли его на смех.
- Стой, кто идет? Стой, стрелять буду! - закричал Бесик петушиным голосом - и началось.
На шум из ближайшей казармы вышел рослый чернявый парень с оголенным, по-мужски волосатым торсом. Новоиспеченные срочники тут же забыли про караульного. Чернявый сделал два размашистых шага по крыльцу, но увидев, сколько нас, замер на краю верхней ступеньки. Сразу стало ясно, что это местный заправила. Постояв немного в нерешительности, он прокричал что-то вглубь казармы, и солдатик с красной повязкой на руке вынес ему стул. Заправила уселся, возложил ногу на ногу и с каким-то показным, плохо отрепетированным достоинством закурил. Все внимательно следили за ним, и он это понимал. Чуть погодя он опять крикнул - на этот раз мы отчетливо услышали "Дневальный!" - и появился тот самый солдатик, который вынес стул. Заправила что-то сказал ему, тот удалился и вскоре вышел с кружкой в руке. Заправила степенно принял кружку, но не выпил - глянул внутрь и внезапно плеснул воду в лицо дневальному. Сделано это было явно напоказ - мы все заржали.
- Хынджылаег каены! (Здесь: выпендривается! (Осет.)) - объявил Бесик во всеуслышание.
- Кто это такое? - брезгливо растягивая слова, осведомился Руха.
Хаш вдруг молча встал и направился прямиком к заправиле: грудь колесом, плечи разведены, походка с оттяжечкой. За Хашем увязались еще несколько. И когда к заправиле приблизилась небольшая боевая группа, от его напускного величия не осталось и следа.
- Сейчас ему расчехлят, что к чему, - злорадно проговорил кто-то рядом со мной.
На крыльце заправила, не поднимаясь со стула, обменивался рукопожатиями. На нашем лежбище стояла тишина, все, кто не пошел к казарме, ждали развития событий; что-то обязательно должно было произойти. Парни о чем-то расспрашивали заправилу и вели себя при этом крайне раскрепощенно: ходили туда-сюда, прыгали со ступеньки на ступеньку, принимались бороться друг с другом... Через полминуты дневальный с легкой руки заправилы уже угощал всех водой. Тогда Хаш повернулся к нашему лежбищу и выкрикнул:
- Цаецаейнаг у! (Это чеченец! (Осет.))
Заправилу звали Хамид Гафаров. Он был из Грозного и очень этим гордился. Это был такой же двадцатипятилетний контрактник, как наш Али. Его на два месяца оставили в роте за главного. Русских он не любил. Вдобавок у него в роте они были все, как один, - тихонькие, худенькие, запуганные. Новоиспеченным срочникам сразу понравилась его политика управления коллективом, и они быстро сдружились. Особенно Хаш. Теперь он, подражая Хамиду, орал: "Дневальный!" - и тот не смел не выйти. Всех это очень веселило. Правда, с Хамидом у нас была скорее вынужденная дружба: парни, не скрывая этого, смотрели на него свысока, как бы говоря, что ничего, кроме дружбы, он им предложить не может.
Он угостил всех водой из бака, стоящего возле тумбочки дневального, и вскоре воды там не осталось. Тогда мы принялись трепаться.
- И че вы тут вообще делаете? - спросил Хаш у Хамида.
- Я лично сплю, хаваю и слежу за территорией, - ответил тот.
- Че за территория? - спросил Руха.
- Вокруг казармы и немного на дороге. А вы думали, здесь стреляют-убивают?
- А че, не бывает такого?
- Бывает. Разведчики местность вокруг города прочесывают - постоянно кого-то гоняют. Но это контрактники.
- По бездомным кошкам палят и говорят, че бандитов ловят, да? - сказал Бесик.
- Нет, - возразил Хамид. - По новостям недавно говорили: Кадыров всех боевиков из Чечни выгнал. А куда? Сюда. И в Ингушетию. Больше некуда. Только это уже не группировки, а банды.
- А в город сбегать вариант? - спросил низкий, но невероятно плотный парень по прозвищу Суплекс.
- Да, - сказал Хамид. - Только лучше не по форме. Там даги солдат не любят.
- А че, чеченцы любят? - усмехнулся Рижий.
- А че, осетинцы любят? - в тон ему отозвался Хамид.
- Не осетинцы. Осетины, - поправил Бесик.
- Мы - мирный народ, - сказал Суплекс, трогая крохотное расплющенное ухо. - Нам солдаты не мешают.
- А че вас из пятой казармы выгнали? - поинтересовался Хамид.
- Теперь нас куда поселят? - спросил кто-то за моей спиной.
- А хрен его, - ответил Хамид. - Почти весь состав на полигоне. В казармах человек по двадцать. Вас, наверное, раскидают по разным ротам.
- Плохо! - сказал Руха расстроенно.
- Ниче, вы здесь ненадолго, - сказал Хамид. - Сегодня должны с Волгограда новобранцев пригнать. Я их к себе заберу...
- И че?
- Как че? У них майки, кепки, мобилы - всё нулячее.
- А воздух? - поинтересовался Руха.
- По-любому. У каждого второго снутри кителя булавкой пара бумаг прицеплена.
- Хорошо живешь, да? - усмехнулся Хаш.
Хамид кивнул.
- И ты так можешь. По-нормальному с ними побазарь, они те на мобилу знаешь, сколько закинут? В прошлом месяце у меня полторы штуки на счету лежало - разговаривал целыми ночами: Москва, Грозный, Сочи...
- Перекинь рублей пятьдесят, а? - сейчас же попросил Хаш.
- Уже нету, все проговорил, - развел руками Хамид. - Сам себе слонов ищи.
- Почему - слонов?
- Потому что слонов. У них хоботы. - Хамид, как мог, изобразил рукой хобот.
- Ха! Дневальный! - немедленно заорал Хаш. - Ардаем-ма раз-два-три! (Игра слов. По-осетински "Ардаем-ма рацу" - "Иди-ка сюда".)
Под оглушительный хохот дневальный понуро выбрел на крыльцо.
- Ближе подойди, не тыхшуй! - потребовал Хаш и, когда дневальный подчинился, спросил его: - Ты слон?
Дневальный с надеждой покосился на Хамида, но тот, отвернувшись, разглядывал белую разметку на асфальте.
- Н-нет, - пролепетал дневальный.
- А кто ты? - спросил Хаш.
- Н-не знаю. - Глаза у дневального бегали.
- Сколько служишь, На?зин? - повернувшись, спросил его Хамид.
- Шесть месяцев.
- Значит, слон! - полураздраженно сказал Хамид. - Давай иди обратно.
Шесть месяцев, подумал я с тоской. А мы - всего один неполный день...
- А че он там стоит, на тумбочке? - спросил Рижий. - Все равно офицеров нет.
- Не знаю, - ответил Хамид. - Всегда так было. Им нельзя давать расслабиться, иначе они на тебя рукой махнут.
- Я им махну!
- Вас могут вон туда поселить. - Хамид указал на ближайшее деревянное строение. - Только на чем вы там спать будете?..
Это была наитрухлявейшая казарма в части. Сквозь грязные окна виднелись пустые помещения, заваленные каким-то металлическим хламом - костылями, что ли?
- А почему в ней не живут? - спросил Бесик.
- Хрен его, - отозвался Хамид. - Говорят, в прошлом году там целую роту умертвили.
Все притихли. Даже те, кто не особо слушал эту трепотню, уставились на чеченца.
- Умертвили? - переспросил Рижий.
- Так рассказывают, - пожал плечами Хамид. - Ну, сами позырьте. Почему там никто не живет? Она че, с краю стоит?..
Казарма стояла метрах в тридцати от жилой казармы Хамида, метрах в пятидесяти от плаца, а за ней располагалась еще одна казарма, тоже жилая. То есть ее окружали жилые постройки, а сама она была нежилой.
Хамид продолжал:
- Говорят, вахи ночью проникли в часть и вынесли всю оружейную комнату из этой казармы. А солдатам - шомполами в ухо. Всех так потыкали, а дневального, который все это время стоя спал на посту, оставили в живых. Он потом проснулся, увидел, че случилось, и повесился в сортире.