— Мне надо до денечкиных двадцати восьми, — сказала Анна Ивановна. Было очевидно, что она уже все подсчитала и готова на жертвы.
— В таком случае настоятельно рекомендую холодильник. До свидания. Вам дозволяется рекомендовать мои услуги знакомым. Постарайтесь, однако, чтобы среди них не оказалось непроверенных людей. Мои возможности велики, но не безграничны. Вы меня понимаете?
Он наклонился над Анной Ивановной и многозначительно посмотрел ей в глаза.
«Мы ему понравились», — решила Анна Ивановна. Она прижала пухлые руки к груди и стала благодарить, но как-то очень скоро оказалась на лестнице. Ей не пришлось искать выход: лестница выводила прямо на Екатерининский канал. Без Денечки все было тускло и неинтересно, но Анна Ивановна нащупала в сумке квадратик снимка и успокоенно вздохнула: как бы там теперь ни сложилось, а свой материнский долг она выполнила. Денечка — в безопасности.
Глава вторая
Замок вырисовывался на горизонте — фиолетовая тень с острыми башнями и шевелящимися желтыми вымпелами. Небо было синим, неестественно- ярким, как в японской анимации; да и все кругом здорово напоминало кадр из «Легенды о Кристании» (мультик девчонский, Денис смотрел его в компании одноклассниц, куда его пригласили и куда он сдуру пришел, оказавшись единственным парнем на девять девиц).
От одежды перестало нести химикатами, теперь она пахла потом. Денис поморщился и вдруг сообразил: он больше не в Питере. В Питере не может быть такого чистого воздуха. Даже во времена старухи процентщицы, когда не было вредных производств и автомобилей и не существовало микрорентген в час.
— … твою мать, — неумело изрек Денис, не зная, как ему относиться к происходящему.
Он встал, выпрямился, оглядел свои ноги. Женские колготки превратились в нечто вроде чулок; сапоги со скошенными каблуками перестали выглядеть по-идиотски, а одежда обрела некий налет щегольства. Во всяком случае, теперь она облекала Дениса не без чувства собственного достоинства.
Денис ощущал себя приблизительно так же, как если бы очутился в чужом городе. Нет знакомых, нет жилья, нет еды, нет денег. И еще нет забот, нет мамы, нет уроков, нет девиц из класса. И напрочь отпала необходимость в агрессивных роликах, на которые мама никогда в жизни не даст денег.
Не то чтобы Денис так уж боялся армии. Россказни о злой дедовщине и жестоких боевых действиях звучали для него такими же абстракциями, как разговоры мамы о маньяках и насильниках («ты напрасно смеешься, Денечка, вот вчера в новостях передавали…»). Но идти служить ему не хотелось. Два потерянных года, определенно. И потом — вдруг мама права? Как ни пытался Денис не слушать и не верить, мамины разглагольствования все-таки проникали в мозг и проедали там маленькие мышиные отверстия. И по этим отверстиям непрестанно шмыгал подленький страшок, в существовании которого Денис не признался бы и под дулом пистолета.
От чистого воздуха кружилась голова, от яркого солнечного света болели глаза, но темных очков здесь не полагалось. Здесь и нижнего белья, как сообщил Моран, не полагается.
«В замке можно было бы поселиться, — подумал Денис. — Попросить пристанища, все дела. Назваться кем угодно. Карлом Анжуйским, например. Нет, лучше Бургундским. Карл Бургундский. Кажется, даже был такой на самом деле».
Мелькнул и скрылся, растаяв в голубой дали, печальный образ учителя истории.
Вид просторного, ничем не загроможденного горизонта, пьянил. Разумеется, Денису и в прежнем его бытии случалось выезжать на природу, но это обычно оказывалась чья-нибудь дача, его собственная или кого-то из одноклассников. Такая вещь, как простор, прежде была ему недоступна.
Денис замер, не зная, каким словом назвать охватившую его радость. Он сделал десяток шагов, как будто хотел попробовать почву на прочность. Даже подпрыгнул пару раз — и приземлился вполне благополучно.
В офисе Морана все выглядело совершенно логичным, естественным. Там даже в голову не приходило задавать вопросы. Однако теперь Денис изо всех сил пытался усомниться.
Такого просто не может быть. Реально другой мир. Не сон, не пьяный бред, не стереокино, не зомбирование. Несколько минут Денис старательно запугивал себя различными жуткими подозрениями. Например, что он, накачанный наркотиками, лежит где-нибудь в подвале, а все происходящее является иллюзией, которая рано или поздно развеется. Или что он псих, и скоро благодетельный укол в сгиб локтя вернет его в унылую обыденность «дурки».
Но в глубине души он твердо был убежден в том, что все эти предположения — полная чушь. Все происходит на самом деле. Где бы он ни очутился, он именно здесь и нигде более.