Напарник нападавшего не спешил прийти на помощь. А вальяжно стоял, облокотившись на стену. Я наступил на труп и выдернул меч, а стоящий впереди расплел руки, показав два коротких клинка.
Почти не раздумывая, бросил нож, но тот отбил его. Я снял плащ и начал меняться. Хаскр! Этих ублюдков двое осталось! Кому бы они не служили.
Я уклонился, от молниеносных выпадов и умудрился набросить ему плащ на голову, а потом вдруг изменил направление, чтобы сократить дистанцию со вторым. Тот как раз раскрутил цеп, и я, подскочивший под вращающееся оружие, поймал его врасплох. Я перехватил запястье бойца, взяв его на рычаг, и крутанул навстречу приятелю, который, молча, кинулся вперед, сдирая с головы плащ и размахивая клинками.
Ситуация складывалась безвыходная. Я крутился, насколько позволяли размеры прохода, заслоняясь бойцом, который все еще стискивал цеп: тот гремел шаром по каменным плитам пола, а второй прыгал вокруг и пытался достать меня то одним, то вторым клинком. Проводил молниеносные косые уколы снизу-сверху, а я дергал заложником, взятым на болевой, заслоняясь от клинков, но все равно один из ударов зацепил мне скулу, а второй распорол одежду на плече.
Первый внезапно воткнул второму клинки в бока, провернул их и соединил, словно ножницы, выпуская тому кишки, а потом развел руки в стороны, рубанув приятеля с двух сторон по открытому горлу.
Я отскочил, пихая труп ему под ноги, а потом воткнул свой клинок под горло противнику. Тот поскользнулся, издав булькающий звук и, брызгая потоком пенной, темной крови, тяжело свалился на спину.
Оттер клинок и убрал его в ножны, затем подобрал брошенный нож и распорол одежду на нападавших. Нет ни отметок, ни шрамов, ни татуировок, ни клейма, даже захудалого амулета, что позволил бы их идентифицировать и то нет.
Все трое похожи как братья. Одного роста, комплекции, цвет волос, разрез и цвет глаз. Хотел вскрыть их, может они изменены магией или с ее помощью созданы? Но побрезговал.
Я стражник, солдат, убийца. Даже как-то раз ассистировал полевому хирургу и ампутировал конечности. Я видел залитые кровью поля сражений. И тем не менее меня замутило. Как-то неправильно, когда мертвецов расчленяют, словно животных на скотобойне.
Ценностей никаких не нашлось, как и припасов, даже воды не было. Отхожим тоже не пахло, значит, выход или караулка, должны быть не так уж и далеко.
Но не тут-то было. Дорога начала петлять и искажаться. Десяток метров я шел под уклон вниз, а затем начинал карабкаться на подъем вправо. Ход то сужался, то расширялся, словно его прогрызал в драбадан пьяный червь.
Я уже потерял счет времени, выпил остатки воды из фляги и начинал посматривать, на ту, что стекала с потолка.
В конце концов я сдаюсь. Подкладываю под капли свою медную фляжку, слушаю бульканье жидкости внутри. Живая вода, может детские сказочки о ней в чем-то правдивы. С другой стороны она может оказаться не слишком-то и животворящей. Отпиваю небольшой глоток. Миг-другой держу воду во рту, покатывая туда-сюда, но не чувствую никакой подозрительной горечи, никакого привкуса горького миндаля; глотаю. А потом жду пару минут. У ргулов здоровье на порядок крепче людского, но береженного Праматерь бережет. Не чувствую судорог желудка, ледяного холода в венах, не слепну и не задыхаюсь в агонии, глаза мои не лопаются как было бы, атакуй меня яд.
Так нас учили в эхизтари. Естественно, в данных условиях, это глупость, но, с другой стороны, ведь эту воду придется пить. А отравить воду это просто и незамысловато элегантно.
Хотя все это чушь собачья, я бреду уже здесь несколько часов и давно бы сдох, будь она отравлена. Я просто забиваю свою голову никчемными мыслями, хватаюсь за любое абсурдное дело, лишь бы скрасить время в пути. Все чаще возникает, упорная мыль, повернуть вспять, но я настойчиво бреду вперед.
Поверхность, по которой я иду, покрыта сложным выпуклым рисунком, что повторяется из раза в раз. Этот узор делает пол не скользким: он позволяет уверенно двигаться даже в мокрой обуви и не обращать внимания на кривизну.
Туннель закончился неожиданно, вынырнув из поворота, я не рассчитал, что в обличье несколько выше и врезался головой в стропильную балку.
— Поганые карлики! — пробормотал и наученный горьким опытом задействовал умения.