- Боги наблюдают за тобой, - продолжал Таита, - и они судят тебя.
Могут ли они судить меня больше, чем я судил себя?
Теперь Хуэй мог видеть то, что он всегда знал, и то, чего хотела Ипвет, было неправдой- что он никогда не сможет отказаться от своей борьбы за месть. Борьба будет продолжаться до тех пор, пока он или его брат и мать не будут мертвы. Боги говорили.
Хуэй знал, что его победа будет зависеть от того, достаточно ли он достоин. Был ли он вором, трусом и убийцей или хорошим, смелым человеком? Выбор был за ним.
Он чувствовал, что Таита смотрит на него своим проницательным взглядом, но евнух был достаточно добр – или достаточно мудр – чтобы не совать нос в чужие дела.
- Прими мою благодарность за это. У меня есть еще одна просьба, - отважился Хуэй. - Тан сказал мне, что ты адепт Лабиринтов Амона-Ра и что ты можешь предсказывать будущее.
- Ему не следовало тебе этого говорить.
- Но ты можешь это сделать? У тебя есть сила разогнать туман и увидеть, что ждет впереди?
- Это не так просто. - Лицо Таиты потемнело. - Гадание по Лабиринтам Амона-Ра приносит свои плоды. Топливо, в котором он нуждается, - это сама жизненная сила провидца. Мне потребовались бы дни, чтобы прийти в себя.
- Я бы не стал просить тебя ни о чем таком, что заставило бы тебя страдать. Но на волоске висят жизни, возможно, многие жизни.
Таита вскинул руки в воздух и издал крик разочарования. Он повернулся к Хуэю, его глаза сверкали.
Я не буду задавать тебе вопросов о твоих делах. По правде говоря, я все еще не уверен, что смогу поверить словам, которые слетают с твоих губ, поэтому спрашивать бессмысленно. Но ты воззвал к моей лучшей натуре, случайно или намеренно, я не знаю. И если ты действительно говоришь, что можно спасти жизни, выполнив твою просьбу, тогда я не могу тебе отказать.
Жизни? Да, его собственную, конечно. Но Исетнофрет была темной и мрачной силой, и он мог представить, как многие другие пострадают в ее стремлении к власти и влиянию. Ложь давалась Хуэю легко с тех пор, как он сбежал из Лахуна, но здесь он чувствовал, что может быть честным.
- Я говорю правду.
Таита поджал губы, раздраженный тем, что оказался в такой ситуации.
- Очень хорошо, - отрезал он.
Евнух развернулся на каблуках и засуетился по комнате, хватая баночки с травами и горшочки с мазями, кувшин сладкого белого вина, ступку и пестик. Он порылся в сундуке и вытащил маленький кожаный мешочек, который положил сбоку.
Хуэй следил за каждым его движением, пытаясь понять, что означает этот акт пророчества. Таита измельчил травы, двумя черпаками размешал пасту, залил ее вином и вылил в чашку. На мгновение он уставился на зелье в своей руке, словно боясь его выпить, а затем одним глотком выпил его.
- Что сделает это зелье? - спросил Хуэй.
Евнух посмотрел на него, по-видимому, раздумывая, стоит ли отвечать на этот глупый вопрос, а затем сказал: - Это откроет глаза души.
Хуэй наблюдал, как веки мудреца затрепетали, а мечтательное выражение омрачило его лицо, когда зелье подействовало с поразительной скоростью. Таита плюхнулся на хорошо набитую подушку и высыпал содержимое кожаного мешочка на каменные плиты. Оттуда выпали десять дисков из слоновой кости.
- Что бы ты хотел знать? - спросил мудрец.
У Хуэя пересохло во рту. Мысленным взором он увидел лицо Исетнофрет, и это холодное желание мести образовало оболочку вокруг его сердца. Не проходило и дня, чтобы он не представлял себе, как лишит ее жизни.
- Добьюсь ли я когда-нибудь справедливости для своего отца.
- Задай вопрос духам. - Таита впился в него взглядом.
- Найду ли я справедливость для своего отца?
Евнух взял один из дисков и зажал его между большим и указательным пальцами, поворачивая так, чтобы он светился белым в свете из окна. Хуэй увидел, что на нем был нанесен знак – две изогнутые вертикальные линии, разделенные пополам третьей.
- Я вырезал символы на каждом из Лабиринтов своими собственными руками, - сказал Таита невнятным голосом. Он смотрел на свет, отражающийся от слоновой кости, сквозь прищуренные глаза. - Их десять. Десять - число силы. Каждый из них представляет собой небольшую часть жизни каждого человека, от рождения до смерти. Снова и снова я дышал на них, пока не напитал их частью своей собственной жизненной силы. - Он улыбнулся, восхищаясь своей работой, а затем произнес: - Я открываю свою душу, чтобы духи пророчества могли войти в нее.