Тан кивнул. - Мы никогда не забудем наших павших. - Он взглянул на Хуэя и улыбнулся. - А ты... Какое мужество ты проявил сегодня, какую предусмотрительность. Возможно, ты переломил ход речной битвы, так говорят другие мои капитаны. Они только хвалили тебя.
Хуэй отвел взгляд, чувствуя себя неловко. - Когда Гарва был убит, я сделал то, что должен был сделать. Больше ничего.
- И в этом заключается признак хорошего человека. Сильного человека. Снова и снова я видел других, стоящих перед таким выбором и уклоняющихся от ответственности. Ты взвалил на свои плечи свою ношу, не задумываясь ни на секунду. Ты был преступником – Сорокопутом, – но у тебя всегда была душа воина. Твой отец гордился бы тобой.
Хуэй не мог заставить себя взглянуть на Акх-Гора, опасаясь, что груз эмоций в его груди задушит его.
- Сегодня я назначаю тебя капитаном этой галеры, - продолжил Тан. Ты заслужил это, и ты будешь ярким примером для всех, кто служит под твоим началом.
- И...
- И я буду верен своему слову. Возьми свой корабль и два других и плыви в Лахун. Если там прячутся враги, пусть они дрожат. Грядет расплата.
***
Под полной луной раскинулись посеребренные пустоши. Ночной ветер шевелил пески и шелестел листьями финиковых пальм, и в его стоне было что-то одинокое. С платформы в носовой части своей галеры Хуэй наблюдал за тем, как блестят воды канала в неярком свете. Канал был углублен, и по нему могли ходить более крупные суда. Ремонт причала впереди был завершен.
Он вдохнул насыщенный аромат остывающей растительности, но это мало помогло облегчить стеснение в груди.
Расплата, сказал Акх-Гор. Если бы он только знал, насколько.
Барабан молчал – Хуэй не хотел привлекать к себе внимание при приближении, – но его люди ритмично налегали на весла, лопасти опускались и поднимались в ливне лунных капель. Нежные всплески убаюкивали его. Но его рука все еще лежала на рукояти меча.
Лахун был далеко от двора фараона и его мыслей в такие неспокойные времена. Но Хуэй никогда не забывал. Он думал об Исетнофрет, в безопасности за белыми стенами, светящимися в конце дороги от пристани, и о Кене, спящем в своей постели. Он был уверен, что в их руках власть над городом, где родился Хуэй. Они могли наслаждаться богатствами, проходящими через его ворота, и держать в своих ладонях жизни людей. Он думал, что его настроение раскалится добела, как только он вернется в Лахун, и что его жажда мести воспламенит его череп. Но Хуэй чувствовал лишь холод, проникающий до самых костей. Он был готов покончить со всем этим – добиться справедливости для своего отца, а затем продолжить свою жизнь с Ахурой и Ипвет и выполнить свой долг перед Таном и армией фараона.
Будут ли гиксосы сопротивляться? Он достаточно насмотрелся на их повадки, чтобы знать, что так и будет. Но он был готов. Он разработал стратегию вместе с Таном той ночью у костра, и все его люди на этих трех кораблях были проинформированы о своих ролях. Гиксосы могли сдаться или умереть. И Лахун снова будет свободен.
Его галера подошла к пристани, и трое мужчин спрыгнули на берег, чтобы привязать швартовы. Два других корабля со скрипом подплыли следом. Хуэй спустился по настилу к концу дорожки и уставился на дремлющий город и разрушенную пирамиду за ним. Как мирно все выглядело под светом полной луны. Было мертвенно тихо, как всегда в этот час, но, казалось, над городом нависла гнетущая атмосфера.
Как только его люди выстроились в шеренгу позади него со щитами, прикрепленными к их левым рукам, Хуэй вытянул руку вперед, и марш начался. Пройдя немного, он остановился, чтобы прислушаться, но не услышал ничего, кроме топота кожаных подошв. Должно быть, дозорные спят. Они наверняка видели появление военного отряда на пороге своего дома, но не подняли тревогу.
С каждым шагом, приближавшимся к воротам, у Хуэя все сильнее сдавливало грудь. Он не мог найти этому никакого объяснения. Он оглянулся и увидел, что его люди тоже это почувствовали. Глаза переместились, руки нависли над эфесами мечей. Неужели их заманивают в ловушку? В былые времена так не поступали: ворота были заперты, со сторожевых башен доносились сигналы тревоги, а стражники и те немногие лучники, что у них были, спешили на стены. Возможно, гиксосы применили новую стратегию.
Хуэй поднял руку, чтобы замедлить шаг своих людей. Он не сводил глаз с ворот, наполовину ожидая, что они распахнутся и оттуда хлынет поток колесниц со стрелами, выпущенными из этих ужасных луков.