- Займи свое место, - крикнула она. - Наш почетный гость будет ждать, чтобы поговорить с тобой.
Когда Хуэй проходил мимо нее, она наклонилась и прошептала: - Наша судьба связана с этой ночью, сын мой. Мы рассчитываем на тебя.
- Я не подведу вас, - прошептал он в ответ.
Хуэй вошел в пиршественный зал. Он думал, что празднование, которое Исетнофрет приготовила к его возвращению с Камнем Ка, было грандиозным, но когда он огляделся вокруг, его охватил благоговейный трепет. Казалось, Нил течет через весь зал. Его мать, должно быть, наняла самых искусных мастеров в Лахуне, чтобы создать представление о мире, который они знали. Плодородный черный ил был привезен с полей вдоль канала, и на полу был образован канал, извивающийся от камня Ка по всей длине зала. Он был спроектирован так, чтобы повторять саму реку, от дельты до южных пределов. Канал был выстлан глиной, чтобы его можно было заполнить водой. По этой миниатюрной реке плавали папирусные лодки, каждая из которых несла свечу. В полумраке пиршественного зала мерцающее пламя отражалось от воды, так что казалось, что течет река расплавленного золота. Зрелище произвело желаемый эффект, потому что все, кто входил в эту комнату, останавливались и смотрели в изумлении.
В одном углу пальцы арфиста танцевали по струнам под музыку, специально сочиненную для этого события. Аккомпанирующим певцом был мальчик, которому едва исполнилось девять лет, чей голос был самым чистым, который Хуэй когда-либо слышал, будоража сердце каждой парящей мелодией.
Гости расселись по своим местам, расставленным в соответствии с их социальным статусом – стулья для самых высоких, затем табуреты, а для остальных - роскошные подушки на полу. Их головы склонились в вежливой беседе, когда рабы разносили горящие конусы душистого жира, чтобы распространять приятные ароматы и отпугивать насекомых.
Когда все расселись, Исетнофрет хлопнула в ладоши, и рабы хлынули из кухни с приготовленными деликатесами, пока огромный стол не был уставлен едой - кусками баранины, блестящими от жира; перепела и куропатки, разложенные так, что казалось, что они все еще в полете, обе птицы, запеченные с пажитником и тмином; журавль, приправленный маслом с хреном; запеченный еж; миски с листьями салата и сельдереем; чечевица и чеснок; и горки сладкого медового хлеба.
За все годы своей жизни Хуэй никогда не видел такого праздника. Они не были богатой семьей по меркам господина Бакари, хотя работа Кхави приносила Лахуну неплохой доход, а жили они на самой большой вилле в городе. Но каким-то образом Исетнофрет с помощью своей магии создала это захватывающее дух зрелище.
Возможно, это было волшебство, подумал Хуэй, и Сет вознаградил ее.
Хуэй опустился на подушку, охваченный вихрем запахов, звуков и зрелищ. Он мельком увидел Ипвет, выглядывающую через арку во внутренний двор. Она улыбнулась и помахала рукой, нырнув обратно в темноту, прежде чем их мать увидела ее.
Кто-то проскользнул рядом с ним. Это был Кен. Аромат сандалового дерева исходил от мазей, которые он втирал в кожу.
- Брат, - начал Хуэй, но Кен поднял руку, чтобы заставить его замолчать.
- Больше никаких кислых слов, - сказал он. Ты прав. Мы родственники и должны оставить все разногласия в прошлом. Ты хорошо меня знаешь. Я быстро гневаюсь и слишком долго держу обиду. Но мать убедила меня, что ради нашей семьи я должен подняться над своими мелочными досадами. Примешь ли ты мои извинения, принесенные от чистого сердца?
Хуэй почувствовал облегчение от того, что их кипящий спор больше не будет омрачать день. Но он знал, что никогда не сможет избавиться от воспоминаний о смерти Кики и о том, что он чувствовал всякий раз, когда видел, как глаза его брата встречаются с глазами Исетнофрет.
- Конечно. Это праздник для всех нас, и мы все выиграем. Давай больше не будем говорить о том, что ушло. То, что ждет нас в грядущие дни, гораздо важнее.
Раб наполнил их кубки красным вином с пряностями, и они чокнулись.