— Какая еще награда? — ничего не поняла я. — Грон — это выдуманное божество!
— Вот и узнаем вечером, — подмигнул секретарь.
— Я остаюсь тут мыть полы, — предупредила их я. — Пока вы там прохлаждаетесь, кто-то должен делать всю работу.
— Кстати, это отличная идея, — поддержал меня Ван. — Пожалуй, я тоже останусь. Грегори, иди один, постарайся узнать у местных что-нибудь полезное и посмотри, нет ли возможности выбраться из монастыря через тот вход. Или, наоборот, попасть внутрь. Мало ли, как сложатся обстоятельства.
На том и порешили. Дождавшись своей очереди, секретарь скользнул за небольшую неприметную дверь, ведущую в лес, а мы с Ваном пошли драить помещения, освободив еще одного счастливчика от тяжелой работы.
К сожалению, наши поиски ничего не дали. За четыре часа охоты мы успели перемыть кельи в своей и соседней казарме и беспрепятственно осмотреть одинаковые плафоны у лампочек, которые тут, как оказалось, были в каждом помещении. Хотя, перемыть — это сильно сказано. Не тратя времени на тщательность, мы проходились швабрами туда-сюда, а затем переходили в следующую комнату. Так же, мы заглянули «помыть» в пару пристроек, столовую, которая сейчас пустовала, две бани, мастерскую и даже попытались проникнуть в главный храм, но там мыли другие монахи, и нам пришлось отступить.
Уставшие и злые, мы присели на скамью отдохнуть, когда монахи стали возвращаться с охоты. В основном, все шли с мелкой добычей: кролики, тетерева и куропатки. Кто-то шел с рыбой, из чего я сделала вывод, что рядом есть река или озеро. Но полной неожиданностью для нас стал довольный Винтерс, несущий вместе с другими монахами дикого кабана.
— Это что еще такое? — переглянулись мы с Эриком и пошли встречать этого добытчика.
Секретарь купался в лучах славы. Видимо, такой крупный улов здесь был редкостью, потому что абсолютно все подходили поближе посмотреть на кабана, на Грегори, поцокать языком и уважительно присвистнуть.
— Какого шарта, Винтерс? — прошипела я в ухо «братцу». — Это ты поймал?
— Конечно, Кайл, я непревзойденный охотник, батя научил, — довольный, как кот, объевшийся сметаной, важно протянул тот.
— Ты что, его голыми руками прибил? — я уставилась на страшную морду и тушу, залитую кровью.
— Зачем же, я смастерил ловушку!
Ван тоже, кажется, пребывал в шоке. Окинув Винтерса задумчивым взглядом, задержался глазами на его шее и медленно похлопал его по плечу.
— Поздравляю, брат, — выдал он, внимательно разглядывая животное. — Какой ты, оказывается, талантливый…
Всю добычу несли повару, а затем под его чутким руководством ощипывали, свежевали и разделывали. Поскольку без дела в этом месте находится было невозможно, а потрошить рыбу или еще кого-то у меня не было никакого желания, меня быстренько припахали мыть и резать овощи с огорода.
Кабана Винтерса было решено зажарить на огромном вертеле. Довольные монахи споро взялись за дело и не скрывали своей радости. Видимо, кабанье мясо здесь подавали не так и часто. Ну и, конечно, наш Грегори сразу стал местным героем. Тут и там я слышала обрывки разговоров про награду Грона, и про то, что сегодня новенькому повезет. Меня же интересовало, где этот шартов плафон, и когда закончится этот бесконечный день. В конце концов, ночью можно было бы надеть кольцо невидимости и пройтись по тем местам, куда не смогли пробраться днем. Особенно меня интересовал главный храм.
После сытного обеда из кабанятины самое время было поспать и отдохнуть, но куда там. Винтерс и Ван снова отправились на стройку, а меня заставили собирать мелкие желтые яблоки с высокой яблони. Не в наклон, и то вперед.
Спасительный звук горна прозвучал по моим прикидкам спустя часа два. Часов нигде не было, так что приходилось ориентироваться по солнцу. Получалось не очень, но день явно клонился к вечеру. Я рассчитывала на ужин, но, как оказалось, вечером тут не едят, только пьют травяной чай. Как мне сказали, с закатом обычно проходила служба, а сегодня будет таинство посвящения, и мы в нем — главными участниками. Перед вечерней службой полагалось приводить себя в порядок, поэтому монахи со сменной одеждой потянулись в купальню, где, скинув портки и рубахи, поливали себя холодной водой, смывая грязь и пот. Вспомнив горячий душ дома, я, стиснув зубы, все же протерла объемные телеса ледяной водой, потому что воняло от меня после дня трудовых подвигов просто нещадно. В отличие от меня, Винтерс и Ван без единой эмоции опрокинули на себя пару ведер холоднющей воды, да еще и зацокали языками, мол, как хорошо-то. Явно пытаются не упасть в грязь лицом перед друг другом.