Проблемы, с которыми ФСБ каждый раз сталкивалась при расследовании шпионских дел, заставили ее пересмотреть подход. Спустя несколько лет в ФСБ решили, что подозреваемым лучше предъявлять обвинения в экономических преступлениях. Теперь людей арестовывали не за шпионаж, а по подозрению в незаконном экспорте технологий и других экономических преступлениях. Удобной мишенью оказались директора научно-исследовательских институтов, работающие по выгодным международным контрактам.
Новый подход испытали на Оскаре Кайбышеве, директоре Института проблем сверхпластичности металлов: ФСБ обратила на него внимание в 2005 году. Изначально 65-летнего ученого обвинили в разглашении государственных секретов, но тут же была развернута широкая кампания в его защиту — за Кайбышева вступились коллеги и журналисты. Тогда обвинение Кайбышеву заменили: теперь ему инкриминировались экспорт технологий и незаконные коммерческие махинации. В августе 2006 года Кайбышев получил шесть лет условно23.
В октябре 2005 года Федеральной службой безопасности были арестованы академик Игорь Решетин, генеральный директор «ЦНИИМАШ-Экспорт»24, его заместитель по экономике Сергей Твердохлебов и заместитель по безопасности Александр Рожкин. Всех троих посадили в Лефортово.
Следователи ФСБ не стали предъявлять арестованным обвинений в шпионаже или разглашении государственных секретов. Им инкриминировали растрату и нарушение правил экспорта. Позднее к этому прибавились передача Китаю технологий двойного назначения и контрабанда.
В декабре 2007 года трое обвиняемых получили от 5 до 11 лет. Через несколько дней на сайте правозащитной организации Human Rights (www.hro.org) было опубликовано письмо одного из осужденных: «Если бы директор повел диалог с органами, никаких страшных последствий не было бы вообще, а его личное положение и положение фирмы на рынке космических технологий только бы укрепилось. Фирма получила бы своеобразную крышу, в хорошем смысле этого слова, в лице Службы экономической безопасности ФСБ»25.
ФСБ не препятствовала распространению письма — скорее всего умышленно: видимо, надеясь, что фигуранты будущих процессов учтут этот совет.
ПРИ СОВЕТСКОМ РЕЖИМЕ шпиономания использовалась для контроля над населением. КГБ исходил из того, что диссидентское движение не выживет без поддержки Запада. Устраивая показную охоту на шпионов, КГБ на самом деле отслеживал зарубежные контакты советских граждан. В советское время каждый человек, выезжающий за рубеж, был обязан отчитываться обо всех своих знакомствах, встречах и разговорах. Те времена прошли, и российское государство совершенно не собирается возрождать старую систему тотального контроля.
В неразберихе первых постсоветских лет ФСБ занимала весьма скромное место в обществе: коррумпированные офицеры состояли на содержании у олигархов, а в Чечне деятельность спецслужб практически сводилась к нулю. В эту переходную эпоху ФСБ выглядела как некий атавизм, пережиток советских времен. Шумная и привлекшая общественное внимание охота на шпионов, начатая ФСБ около десяти лет назад, была на самом деле попыткой вернуть себе былое влияние. ФСБ остро нуждалась в бюджетных средствах и повышении престижа; чтобы успешно конкурировать с другими спецслужбами и завоевать уважение и поддержку бизнеса, ей были жизненно необходимы пойманные и осужденные шпионы.
Сотрудники ФСБ часто оправдывают такие процессы тем, что они борются с «распродажей Родины по частям». Однако реальные судебные дела свидетельствуют, что за последние 15 лет ни один российский гражданин, имеющий отношение к принятию решений на высоком уровне (правительства, министерств и федеральных служб), не был обоснованно обвинен в шпионаже.
Все обвинения такого рода выдвигались против совершенно незначительных фигур, а в некоторых случаях были сфабрикованы от начала до конца. Результатом путинской кампании по выискиванию шпионов, развязанной в рамках политики «сильной руки», стала лишь атмосфера недоверия и подозрительности, все больше охватывающая российское общество.
4. Внутренняя угроза