— Сообщить к нам в РОВД не пытались? — осведомился следователь.
— Тогда и мысли не было, что это важно, — махнула рукой старушка. — Если бы Тамара человечьего младенца в лесу нашла, то, конечно, позвонили бы в милицию. А это так — не пойми что. Зверюшка непонятная, правда, ласковая. Это сейчас говорят, что инопланетянин. А мы тогда с дочкой и внуком решили: пусть живёт вместо кошки. К тому же испражнений от него никаких не было. Только пот на теле, вроде как испарина после того, как поест. Его сватья всё тряпочкой обтирала. Всё бельё, которое в комнате было, этим Алёшенькой пропахло. Дух от него шёл сладкий, вроде как от одеколона…
— Вы не знаете, как умер Алёшенька? — не отставал следователь.
— Должно быть от голода. Тамару в психбольницу забрали, а он в пустой квартире остался.
Дочки в ту пору в городе, наверно, не было, а мне съездить недосуг. Ведь кто знал, что эта невидаль для науки такая ценная? Японцы сейчас за неё огромные деньги сулят…
— А где сейчас ваша сваха? — прервал старушку журналист.
— Машина сбила. Как раз после того, как японцы позвонили и сказали, что хотят с ней встретиться и заснять на камеру.
К счастью, показания Тамары Просвириной сохранились на видеоплёнке у следователя Владимира Бендлина.
На экране пожилая женщина. На ней мятый зелёный больничный халат. Она острижена наголо, взгляд у старушки блуждающий. Её выводят во двор. Женщина спотыкается, чуть не падает. Её подхватывает за локоть санитарка.
— Это Просвирина в психиатрической лечебнице, — поясняет Владимир Бендлин. — Беседа с ней велась неофициально и юридической силы не имеет…
Женщина в кадре хоть и с трудом, но называет себя. Речь у неё невнятная: мешает нервный тик. Она всё время облизывает губы. Ей задают вопрос о том, кто такой Алёшенька? Пауза затягивается, но старушка всё-таки отвечает:
— Сыночек мой. Я его в лесу под деревом нашла. Он лежал головой вниз. Я его отряхнула и положила в запон. [8] Я его под свою фамилию запишу.
— Где он сейчас?
Женщина опять замолкает на какое-то время. Потом отвечает, размазывая по щекам хлынувшие слёзы:
— Алёшенька умер. Он дома от голода умер.
— Как же это получилось? — снова слышится вопрос за кадром.
— Он без еды был. Я дохтуру говорила же — ребёночек у меня там… Отпустите…
Но первым «официальным» представителем исполнительной власти, удостоенным лицезреть мумию найдёныша Алёшеньки, был Евгений Мокичев, капитан юстиции, следователь Кыштымского ОВД. Что ни говори, а заглянуть в отчёт капитана читателю будет наверняка интересно:
«В августе — сентябре 1996 года я проводил расследование уголовного дела по обвинению Нуртдинова Владимира в совершении кражи кабеля в посёлке Новогорный. Для проведения следственного эксперимента предложил выехать на место происшествия. Мы отправились с Нуртдиновым на его мотоцикле. По дороге Владимир поинтересовался у меня, видел ли я инопланетян? Я, естественно, ответил, что никаких инопланетян не видел и не верю в их существование. Он обещал мне по возвращении домой показать инопланетянина.
Приехав в посёлок, где проживал Нуртдинов, мы произвели требуемые следственные действия, по окончании которых Владимир предложил посмотреть инопланетянина, который у него находился в шкафу. Я, конечно, скептически к этому отнёсся, однако он достал из шкафа тряпичный свёрток. В красной материи было что-то завёрнуто.
То, что я увидел, поразило меня. Я долго не мог сообразить, что это такое. Наступила какая-то растерянность. Передо мной лежал примерно 25–30 см в длину мумифицированный трупик небольшого человекоподобного существа. Однозначно оценить то, что передо мной лежало, очень сложно, потому что голова у него была необычной формы — шлемообразной, состоящей из четырёх лепестков, которые кверху соединялись в одну пластину и образовывали как бы гребень. Его глазницы были большого размера. На передней челюсти можно было разглядеть два маленьких, еле видных зубика. Передние конечности были скрещены на груди, и, судя по ним, они были такой же длины, как и нижние.
Трупик находился в засушенном, сморщенном состоянии, на нём было много складок кожного покрова. От останков исходил не сильный, но неприятный запах; чем именно пахло, сказать затрудняюсь.