— А, его зовут Ричард, — хмыкнул Воланд. — Нет, он подождёт. Это дело лонохарсской чести.
— А мне всё равно! — Гермиона дёрнулась ещё сильнее, но длинные пальцы Аримана сжимали её плечи очень крепко.
Дракула сдавленно выдохнул, затем резко развернул Гермиону лицом к кипящему сражению, которого она до сих пор не замечала, занятая своим сыном, и зашипел ей на ухо:
— Женщина, смотри, что происходит! Северус разъярён! Если я отвлекусь хоть на миг, он выйдет из-под контроля! И тогда вам с Ричардом не поздоровится, поскольку я не уверен, что смогу справиться с ним!
Гермиона смотрела расширившимися в ужасе глазами на представшую её взгляду картину. В холодных серебристых лучах полной луны, среди мешанины серых, рыжих и пегих косматых тел оборотней металась огромная чёрная кошка, грозно рычащая и крушащая кости своих заклятых врагов мощными ударами кривых стальных когтей. Сознание Гермионы выхватывало отдельные фрагменты боя…
Скорчившийся труп молодого мужчины, на спине которого видны пять небольших круглых ранок, окружённых тёмными пятнами свежей крови… ещё один рядом с ним — из шеи торчит маленький прутик, пробивший сонную артерию…
В луже собственной крови корчится не попавший в лунный свет оборотень, безуспешно пытающийся зажать огромную рваную рану на животе, и дикие вопли раздаются из его глотки… скуля и подвывая, ещё один пытается отползти от места схватки, волоча задние ноги — у него перебит позвоночник одним могучим ударом тяжёлой лапы кугуара…
Там рыжий крупный волк лежит на боку, вытянув лапы и запрокинув голову, а из разорванной шеи лениво текут последние капли крови, растворяясь в уже натёкшей луже… а рядом — серый, вся морда которого изуродована пятью гигантскими ранами от когтей, и тонкая кожа полосками свисает с исковерканной морды…
Гермионе стало дурно, но она мужественно выпрямилась, не позволяя себе роскошь упасть в обморок, и просто отвернулась от этого зрелища, невольно вновь уткнувшись в Воланда. Тот усмехнулся:
— Да, Северус не жалует оборотней… и пытается уничтожить при любом удобном случае. Я не знаю, что вызвало у него такую мощную неприязнь… он не любит говорить о своём прошлом…
— Господин, — раздался дрожащий голос вампирши, которая со своим кланом наблюдала за разгорающимися событиями со всё большим страхом, — кто это чудище? Он убивает наших врагов, но он страшен и нам…
Ариман медленно повернул голову, взглядывая на неё:
— Поверь мне, малышка, он страшен и для меня тоже…
Вампирша испуганно сглотнула, но осталась на месте, тогда как остальные вампиры развернулись и поспешно скрылись в лесу.
— А ты что не бежишь? — поинтересовался Ариман.
— Я — Свидетель, — пробормотала она. — Они — упыри, но мой отец — Высший, и я чту законы.
— Молодец! — одобрительно воскликнул Воланд, но относилось это не к вампирше, а к Северусу, который только что чудом увернулся от оборотня, напавшего сзади.
Зарычав от ярости, кугуар прыгнул на спину другому врагу, вгрызаясь в незащищённую шею, дробя шейные позвонки огромными клыками, и, закричав по-человечески, тот упал; Северус поднял окровавленную морду и издал могучий рёв, эхом прокатившийся по лесу. Остальные оборотни прыгнули на него одновременно, и чёрный зверь скрылся под грудой волчьих тел.
— Сев! — Ариман дёрнулся на помощь другу, но остановился, беспомощно глядя на сражение, не имея права вмешиваться. — Вызов… Хаос, Алхимик, вставай… вставай, Тьма тебе в помощники!.. — он сжал плечо Гермионы до боли, не замечая этого, но она даже не поморщилась, напряжённо вглядываясь в кучу-малу урчащих косматых тел, рвущих что-то, не видимое глазу.
— Нет… — в ужасе простонал Воланд. — Друг, пожалуйста… ты не можешь погибнуть так… глупо! Что я скажу Фаэлите? Лейле? Борись, Сев! Ты же можешь!..
И внезапно волки взвыли, отскакивая прочь от поверженного кугуара; раздалась удушливая вонь палёной шерсти, и оборотни начали кататься по земле, сбивая с себя огонь.
Пошатываясь, кугуар медленно поднялся; в его глазах полыхало багровое пламя, а по шерсти пробегали постепенно затухающие оранжевые искры. Северус был тяжело ранен, чёрный мех выдран клочьями, кое-где — вместе с кожей, и всё тело изодрано когтями и испещрено укусами; на правой задней лапе, по всей видимости, сломанной — рваная кровоточащая рана… Но он был жив.
— Добей их, Сев, — прошептал Ариман. — Это твоя битва, Алхимик, — рази!!!
Хриплый рёв вырвался из глотки кугуара, и, точно смерч, он обрушился на оставшихся в живых врагов, не обращая внимания на собственные раны, ведомый лишь ненавистью и яростью…