— Привет, — огромные голубые глаза смотрят с невероятной теплотой на нескладного мальчонку, заляпанного грязью. — Я — Мара. А ты кто?
— Северус, — мгновение поизучав её, он не находит в ней ничего опасного. — Это моё болото. Ты здесь живёшь?
— Да.
— Ты — человек?
Она задумалась.
— Наверное, нет, — призналась она. — Боишься?
Северус быстро помотал головой.
— Нет, — категорически заявил он. — Ты не страшная.
— А что ты здесь делаешь, один?
Северус насупился.
— Гуляю, — коротко буркнул он. Не рассказывать же, что его опять избил отец, и он сбежал, чтобы оказаться подальше от него!
Мара посмотрела на него внимательнее и вздохнула:
— Не злись. Мне будет плохо.
Он недоумённо взглянул на неё:
— Почему?
— Потому что ты несчастлив. А значит, я — тоже.
— Ты странная, — шмыгнув носом, вынес вердикт Северус. — Почему ты не живёшь с людьми?
— Когда их много, мне больно. Они все думают о разном, и я теряюсь, — смущённо ответила она. — Я вижу по-другому, не как все. Для меня все люди — разноцветные.
— Да ну? А я — какой? — заинтересовался Северус.
— Такой… сине-зелёный, расплывчатый… ты не совсем человек, да? …а в середине — яркий огонь, и внутри что-то чёрное и очень прочное, — помявшись, Мара сумела выразить словами то, что видела. — Ты, наверное, будешь сильным волшебником.
— А вокруг? Ты видишь, что вокруг? — он обвёл широким жестом чахлые деревья и кочки.
— Да, как и все другие. Только цвета не различаю…
— Интересно. А… ой, — внезапно спохватился Северус. — Скоро стемнеет, и меня будут искать! И тогда мне опять попадёт! — он невольно поморщился, взглянув на своё распухшее запястье, на котором отчётливо выделялись пять чёрных синяков от цепких пальцев отца.
— Ты завтра придёшь? — с надеждой спросила девочка.
— Приду, — чуть подумав, кивнул Северус. — Ты странная, но интересная. И почти как я, а все в замке намного старше. Пока!
И он помчался домой, легко перепрыгивая с кочки на кочку — несмотря на кажущуюся нескладность и угловатость, ловкости мальчонке было не занимать.
Они виделись почти каждый день — гуляли, болтали, собирали кислую пламенеющую клюкву… Им было не скучно вдвоём, и Северус на время забывал об отце-тиране, а Мара — о невыносимом одиночестве. Но не прошло и полутора лет, как они исчезли из жизни друг друга…
В тот день Северус впервые случайно увидел, как его отец, взбешённый, накладывает Крусио на мать, которая попыталась уйти из дома, взяв Северуса с собой. Его выгнали из комнаты, но он всё же остался подслушивать и подглядывать под дверью. Навеки врезалась ему в память эта страшная сцена: его мама, дрожащая от боли и ужаса, лежит на холодном каменном полу, беззвучно плача от собственного бессилия и неспособности защитить любимого сына, а отец вновь заносит палочку, и его губы презрительно кривятся в тот момент, когда он спокойно выдыхает страшное слово «Крусио»…
Инесса Снейп не выдержала такой муки, и в тот же вечер её увезли в больницу святого Мунго, где она и скончалась через несколько дней, так и не приходя в сознание. Историю, благодаря покровительству Леонарда Малфоя, удалось замять, но никто не узнал о нежелательном свидетеле… Такой удар не прошёл бесследно для ребёнка, которому не исполнилось ещё и шести, и сердце Северуса ожесточилось; мысли о мщении заполнили его разум, и мрак поселился в детской душе. И когда он пришёл на болото, Мара не узнала его и не пришла — потому что в её понимании он выглядел теперь совсем иначе. Она могла найти его, даже если он был очень далеко, но не могла догадаться, что Северус может так сильно измениться.
И вот, спустя почти шестьдесят лет, она вновь почувствовала прежнюю, настоящую ауру Северуса — за сотни миль от неё, в Хогвартсе — и, пользуясь своей, особой магией, направилась к нему, хоть и знала, что это верная гибель. Но жить в одиночестве было для неё ещё страшнее…
…-Занятная история, — признала Валькери. О случае с матерью Северуса она узнала ещё тогда, когда выхаживала его после ранения скрийла, но о Маре услышала впервые. — Но что дальше-то делать? Одной ей быть уже невмочь, а рядом с другими она погибает…
— Проблема, — признал Драко. — Ну а ты что скажешь, Мара?
— Не знаю, — вздохнула она. — Неужели нет на свете места, где людей мало?