— А ты видишь только людей? — деловито уточнила Ровена. — Как насчёт других существ?
— Нет, их я вижу как обычные люди, только не в цвете, — пожала плечами Мара. — Вот тебя, её, — она кивнула на Хельгу. — Вы же нелюди, ведь так? А если не совсем человек, то вижу размыто — как Северуса… хотя вы все для меня размытые. Особенно ты, — Мара указала на Валькери.
— Ну вот и выход, — резюмировала Ровена. — В Лоно Хара людей немного, да и те в основном полукровки. Там ей будет легче.
— Значит, решено, — подытожила Валькери. — Пусть выбирает, где жить — Ашкелон, Харалон… уж на одного-то жильца там места всегда хватит!
— Одного? Да там целый город поселится, и никто не заметит! — фыркнула Фаэлита. — Ну что, Лорд и Леди, — пошли домой?
Глава 10
Салазар осторожно пошевелился. Как ни странно, боли не было. Или после снятия Крусио боли не остаётся?
Он приоткрыл глаза. В комнате было темно из-за тяжёлых густо-синих портьер, расшитых серебром, которые не пропускали солнце. Значит, он в Харалоне, в своей комнате: только его спальня отделана в сине-серебряных тонах.
Салазар сел, устало потёр ноющие виски, слез с кровати — и чуть не рухнул: привычно встав на цыпочки правой ногой, чтобы уменьшить хромоту и суметь двигаться, он потерял равновесие и, покачнувшись, шлёпнулся обратно на кровать. Он медленно, боясь ошибиться, перевёл взгляд на свои ноги — они были одинаковыми! Исчезло странное непропорциональное сложение, при котором до колена ноги были нормальными, а ниже правая голень резко сужалась, становясь короткой и невероятно нескладной.
Дрожащей рукой Салазар прикоснулся к ноге. Его пальцы осторожно и бережно провели по коже — безволосой, как и у отца — отдёрнулись, точно коснувшись чего-то горячего, и снова дотронулись. Бессознательно шепча что-то, Салазар гладил совершенно здоровую ногу, и крупные горячие слёзы капали из его глаз и, стекая вниз, оставляли мокрые дорожки на его щеках.
Сколько времени он провёл в таком положении, Салазар не знал. Очнувшись, он с трудом взял себя в руки и поднялся с кровати. Непозволительная роскошь — валяться в постели: нужно привести себя в порядок и узнать, сколько времени он пролежал без сознания, найти отца с матерью и успокоить их, нанести визит учителям. И непременно поговорить с Гедеоном о возобновлении занятий боевыми искусствами.
Салазар внезапно поймал себя на том, что широко ухмыляется, глупо и счастливо, как последний идиот. Но он не сразу согнал с лица это выражение, немного продлив ощущение щенячьего восторга, и всё ещё ухмыляясь, направился в ванную, наслаждаясь ощущением лёгкой походки, а не неуклюжего ковыляния, привыкая к новому телу, вновь послушному его воле, как и шесть лет назад.
Когда он вышел из спальни в комнату, задрапированный в тёмно-синий халат, то первое, что ему бросилось в глаза, — тарелки с ещё совсем горячей едой, от которой шёл умопомрачительный запах. Только сейчас Салазар осознал, как на самом деле проголодался. Он одним прыжком очутился у стола и, пододвигая одной рукой стул, другой схватил вилку и начал жадно есть, впрочем, не совсем забывая о приличиях. По крайней мере, он не чавкал, как свинья, а если учесть его зверский голод, это уже было настоящим подвигом.
Внезапно он почувствовал на себе чей-то взгляд и обернулся, при этом умудрившись запихнуть в рот ещё один, последний, кусок.
Лейла сидела в его любимом кресле в глубине комнаты, прижав колени к подбородку и наблюдая за Салазаром, однако выражения лица не было видно, поскольку кресло стояло в тени. Похоже, она не хотела смущать его своим присутствием и дала спокойно поесть. Юноша быстро прожевал и, встав из-за стола, удивлённо произнёс:
— Я тебя не заметил… Сколько времени я был без сознания?
— Три недели, — приглушённо отозвалась Лейла.
Салазар охнул от неожиданности.
— Неудивительно, что я такой голодный! — растерянно пробормотал он и, подойдя к ней, опустился рядом, благо кресло было огромным — достаточным для того, чтобы свернуться в нём клубочком и поспать после занятий с Сехишшиассом или Дхааршартом.
Теперь, когда они находились совсем близко друг от друга, Салазар заметил и покрасневшие от недосыпания и слёз глаза, и усталые морщинки на лбу, и осунувшееся лицо, и растрёпанные чёрные кудри, на приведение которых в порядок у Лейлы не хватило времени. Чувство вины кольнуло его, и он смущённо спросил:
— И ты так и сидела возле меня?
— Мы все дежурили по очереди, — потупив взгляд, ответила она. — Иногда тебе становилось хуже, и тогда Влад выгонял всех, а сам колдовал…