От фантастического миража, причудливой прихоти могущественного Лорда, остались лишь потемневшие, заросшие мхом развалины. Заповедный лес был вырублен гоблинами, живущими в долине; серебряные ворота — настоящее произведение искусства, украшенные рисунками искуснейших ювелиров и кузнецов — тысячи лет назад были сорваны с петель и безжалостно расплавлены; та же участь постигла и драконов, стерегущих вход — не сумев защитить своего хозяина, они, как верные вассалы, погибли вместе с ним. Мостики, соединяющие башни, давно рассыпались или были разбиты ордами троллей-мародёров; поразительные по своей красоте интерьеры замка были разграблены или уничтожены; сохранилось лишь то, что хранилось в подвалах и тайниках, взломать которые было невозможно — секрет входа Вольдерихар унёс с собой в могилу. Запустением, холодом и сыростью веяло от некогда солнечного, изумительного Харалона — жилища одного из бывших владык Лоно Хара.
Валькери, Драко, Ровена с Хельгой и Северус медленно поднимались в гору по древней дороге, теперь заросшей и практически неразличимой. Печаль терзала сердце Пэнтекуин; Хельга тоже была грустна; Ровена и Северус казались невозмутимыми, но, приглядевшись, можно было понять, что и им плохо, — словно они впятером шли на могилу близкого человека.
По мере приближения к развалинам Харалона Драко всё больше бледнел, хотя и пытался не подавать вида, что ему плохо. Поначалу лёгкое недомогание быстро переросло в боль, становившуюся с каждым пройденным шагом всё мучительнее — он чувствовал то же, что и замок, и чем ближе они становились друг к другу, тем сильнее агония завладевала телом Драко… нет, не Драко — Вольдерихара, создателя, напитавшего Харалон своей силой и теперь расплачивающегося за объединение разумов человека и замка, прежде бывшего неоспоримым достоинством.
Ему становилось всё хуже и хуже — Валькери, почуяв неладное, посматривала на него с тревогой, но он лишь успокаивающе кивал ей и продолжал путь, хотя всё у него внутри разрывалось от адской муки — словно бы кто-то, разорвав ему живот и вырвав внутренности, выжигал его изнутри калёным железом. Дыхание Драко становилось всё тяжелей; капли едкого, нехорошего пота выступили у него на лице; сердце билось быстро, поверхностно и неровно, то и дело пропуская удары, но он не мог остановиться и повернуть назад, откуда-то твёрдо зная, что непременно должен дойти — чего бы это ему ни стоило.
Тихий мучительный стон сорвался с его губ — и, потеряв сознание, Драко обмяк и медленно начал сползать со спины ахенора, который тут же остановился и тревожно заржал — хотя в этом не было нужды: Валькери, не дав себе времени паниковать, уже была рядом и приводила мужа в чувство, быстро шепча нужные заклинания. В конце-концов ей это удалось, и Драко открыл глаза, замутнённые нечеловеческой болью.
— Идём, — одними губами прошептал он.
— Ты с ума сошёл? Сейчас же возвращаемся! — в ужасе воскликнула Пэнтекуин.
— Ты не понимаешь… — слабый голос, казалось, доносился с того света. — Я должен…
— Он прав, Валькери, — остановила Ровена готовую помешать ему Валькери. — Я чувствую мощную связь между Вольдерихаром и этим местом; Харалон зовёт его. Если Драко не дойдёт сейчас, то будет возвращаться снова и снова, пока это в конце-концов не убьёт его, вытянув все силы. Это его единственный шанс; потом ему будет гораздо тяжелей, и он может не выдержать. Не мешай ему, прошу тебя.
— Хорошо, — неуверенно сказала Пэнтекуин, посмотрев в тёмные, малахитово-зелёные с золотым ободком глаза Ровены и прочитав её убеждённость в собственных словах. — Но я поеду с ним, — она спешилась и быстро вскочила на спину ахенора позади Драко, обняв его и прижав к себе, управляя конём лишь коленями.
— Мы выглядим по-дурацки, — слабо улыбнулся Драко, которого держали, точно маленького ребёнка — при том, что он был на голову выше Валькери, а весил раза в полтора больше.
— Котёнок, заткнись, — сухо отозвалась девушка, толкнув лошадь ногой в бок, понуждая идти вперёд.